Эмануэль Сведенборг: Жизнь и труды - Однер Зигстедт

разнообразных вращающихся сфер, напоминающих водовороты. Так Декарт объяснял происхождение Солнечной системы, где звезда является центром мелких частиц, двигающихся с большой скоростью. Материю, из которой состоит Земля, он трактовал, как скопление более твердых частиц, каждая из которых имеет свою скорость.

Для Декарта не существовало понятия вакуума, поскольку пространство между любыми двумя частицами, по его теории, немедленно заполнялось еще более мелкими частицами, и так до бесконечности. Следовательно, по Декарту, существует только один вид материи, тождественный пространству.

Картезианская теория получила признание по всей Европе за исключением Англии, где Исаак Ньютон разработал другую идею материальных частиц, из которых состоит мир. «Представляется вероятным, — говорил Ньютон, — что Бог в начале создал материю из твердых, непроницаемых, движущихся частиц… настолько твердых, что они никогда не исчезают и не распадаются; никакая обыкновенная сила не способна разделить то, что Бог создал при сотворении мира». Ньютоновские твердые частицы предположительно двигались в вакууме. Этим объясняется долгое нежелание научных кругов признать учение Ньютона о силе тяготения, которое основывалось на идее взаимного притяжения материальных тел. Считалось невозможным, чтобы планеты могли воздействовать друг на друга в вакууме, без соединяющей их атмосферы.

Оценивая отношение Сведенборга к Декарту и Ньютону, нельзя забывать о Кристофере Польхеме. У идей есть своя родословная, и если Декарт оказал сильное влияние на мышление Сведенборга, то механический гений Польхема во многом сформировал взгляды Сведенборга на физический мир. Польхем восхищался работами Ньютона, хотя чтение их «доставляло ему головную боль», ибо Ньютон писал чересчур сложно.

Что касается взглядов самого Польхема, то он соглашался с Декартом в том, что материя возникла из движения. Польхем различал шесть видов частиц, которые имели сферическую форму. Основа всех живых существ, писал он, г- «бесчисленное множество маленьких живых частиц, форма и величина которых не поддаются описанию, если не дать им общее наименование движения». Польхем думал, что многое в теории Декарта придется, вероятно, изменить в результате полученных опытов. Но более всего его поражало то, что у Декарта «все свойства природы основываются на принципах математики и механики».

Сведенборг хорошо сознавал различие между идеями Декарта и Ньютона. Как мы видели, его взгляды поначалу были очень близки взглядам Польхема. Как и его учитель, он отвергал Ньютоновы идеи вакуума и всемирного тяготения. Он принимал картезианский принцип воронки и идею движения как единой основы всех материальных частиц. Но, подобно Польхему, не соглашался с Декартом в вопросе о природе материи. Он утверждал, что всякую вещь можно объяснить при помощи принципов геометрии и механики. Все разнообразные свойства материи, настаивал он, зависят от форм и размеров частиц, из которых она состоит, от их движений, образуемых последовательными изменениями в последовательно отвердевающей субстанции. Сколь бы ограниченными ни выглядели представления Сведенборга в свете позднейшего развития науки, нужно ли говорить, что он был на правильном пути? В течение целого столетия после него научный прогресс основывался на тезисе о том, что внутренние связи в материи зависят от геометрических расположений. Но будем помнить — единство и простота теории Сведенборга основывались на идее Бесконечного Творца.

Так была открыта дверь, которая выводила из лабиринта смутных мистических рассуждений алхимиков на ясный свет современной науки. Многие задавали вопрос: что такое химическое взаимодействие? «Таинственное влечение», — говорили алхимики. «Действие электричества», — сказал Ньютон. «То же, что гравитация», — утверждал позже Бюффон. Сведенборг объяснял его в категориях давления.

Обыкновенная соль, полагал он, возникла в результате давления в огромном первозданном океане, покрывавшем всю планету. Давление гигантской массы воды приводило к распаду некоторых ее частиц. Распавшиеся частицы были стиснуты в пространстве таким образом, что одна частица соли держала вместе шесть частиц воды. «Если древний океан находился намного выше нынешней суши, — писал Сведенборг, — и если суша обязана своей формой и в известном смысле своим происхождением этому родителю, то необходимо заключить, что соляные горы должны были возникнуть на дне океана».

В своем химическом трактате он высказывает и сомнения в прежнем своем отождествлении океана с великим потопом. «Обстоятельства, описанные здесь, могли вызвать потоп, но вряд ли они имели место именно во времена Ноева потопа, ибо последний продолжался только один год».

Это была опасная почва. Подобные рассуждения могли привести к отрицанию библейской истории Творения. Сведенборг быстро нашел способ избежать этой опасности, прибегая к символическому истолкованию библейских сюжетов. Так, в одном из писем Бензелиусу он утверждает, что огонь, который доставляет мучения душам грешников в аду, не может быть материальным, поскольку этот огонь не уничтожает их. Его следует понимать скорее как угрызения совести. «Я надеюсь, — прибавляет он, — что это суждение не воспримут как попытку умствовать о сем предмете. Слово Божие — основа всему» (письмо от 26 ноября 1719 года).

Интерес Сведенборга к огню был тогда особенно велик, ибо он только что закончил свой доклад о плавильных печах в Швеции — плод трехлетней работы. Загадка огня продолжала волновать его и позднее. В трактате «Химия» он признается, что «ни один предмет не вселяет столько недоумения, как внутренний механизм огня и природа его частиц». Он утверждает в той же книге, что «частицы огня суть в точности пузырьки», что они «малы и утонченны» и «на поверхности выглядят как математические точки». Надо сказать, что в своих ранних работах Сведенборг высказывал более правильное мнение о природе огня, отождествляя пламя с «эфиром», что ближе современным представлениям.

По возвращении на родину Сведенборг обнаружил, что его теории встретили сопротивление. Трактат «Об определении долготы на суше и море посредством луны», опубликованный на латыни, не вызвал никакого интереса. Зато в иностранной печати он был отмечен без каких-либо отрицательных комментариев. Однако в университете Лунда Конрад Квенсель напечатал весьма критическую статью в номере шведского журнала «Acta Literaria» за январь — март 1722 года. Вскоре в том же журнале появился и ответ на критику Квенселя, предположительно написанный «в отсутствие автора его другом».

Письма Сведенборга того времени свидетельствуют о том, что этим другом автора был он сам.

«Разные наблюдения» тоже были отмечены лейпцигским журналом, оценившим книгу как «собрание наблюдений и опытов, единственное назначение которых — надежда на рост знания». Совсем иную оценку этот сборник получил в новом немецком журнале «История науки нашего времени». Он издавался анонимно и претендовал на роль ведущего научного журнала в Европе. Неизвестные авторы рецензии отметили обилие типографских ошибок в книге, ее недостаточно изящный стиль и заключили, что автор явно не имел желания приобрести репутацию знатока тайн высшей геометрии. Они критиковали физические теории Сведенборга, которые «основываются на воображении их открывателя». Рецензенты решительно не соглашались со