Предательство - Роберт Лоуренс Стайн

Уильям кинулся было к ним.

Но двое стражников отпихнули его и пригнули к земле, поставили на колени. А черный дым застилал уже все небо, и над кострами еще громче взлетали предсмертные крики.

"Марта. Сюзанна. Моя семья".

Уильям все еще стоял на коленях, когда огонь уже погас и толпа разошлась. Он понял, что остался один.

Один на один со своим горем.

Один на один с запахом гари, забивавшим ноздри.

Один на один со звенящими в ушах воплями жены и дочери.

"Они горели так ярко, — подумал мужчина, рыдая. — Они горели ярко, словно звезды".

Клочок земли под его коленями уже промок от слез.

Он поднял глаза к угольно-черному небу, проколотому бледными звездочками.

"Я знаю, что вы обе там, яркие, словно звезды".

Уильям еще раз громко всхлипнул, затем его печаль переросла в ярость. Он ринулся к своему дому через безлюдную площадь, глядя прямо перед собой. Огонь, бушевавший перед мысленным взором, уже погас, поглощенный тьмой. Теперь его место заняли лица Бенджамина и Мэттью Файеров.

Ярость росла с каждым шагом.

"Предали. Они предали меня и украли мою жизнь".

— Уильям! — чей-то голос остановил его на пороге дома. Ненавистные лица братьев Файер исчезли, и он сумел разглядеть какую-то темную фигуру.

— Мэри Хэлси! — прошептал Уильям.

Женщина протягивала ему младенца, завернутого в толстое шерстяное одеяло.

— Возьми ребенка, Уильям. Возьми Джорджа.

— Нет, — Уильям вытянул руки перед собой, словно желая отгородиться от младенца.

— Теперь это вся твоя семья, — сказала Мэри Хэлси, настойчиво протягивая ему ребенка. — Возьми его, Уильям. Прижми к себе. Он поможет тебе преодолеть беду.

— Нет, — повторил Уильям. — Не сейчас, Мэри Хэлси. Сперва мне нужно кое-что сделать.

Он отодвинул женщину с дороги, прошел в избу и с силой захлопнул дверь.

В доме было темно, как и на душе у хозяина. Дрова в очаге давно прогорели.

Уильям быстро прошагал через всю избу. Он открыл дверцу и вошел в крошечную потайную комнату, куда никогда не пускал Сюзанну и Марту.

Здесь стояли негаснущие черные свечи.

Мужчина ступил в круг неровного рыжего света и притворил за собой дверь.

Произнося шепотом древние слова ритуала очищения, Уильям достал из деревянного сундука алый плащ с капюшоном и надел его.

Как только капюшон коснулся головы, Уильям почувствовал, что сила плаща переходит к нему.

Трижды поклонившись, Уильям обошел вдоль свечой, образующих крут. Затем опустился на колени прямо в пыль и запел старинные слова, которые знал наизусть.

"Мои жена и дочь невиновны, — думал с горечью Уильям но время пения. — Они не были колдуньями. Зато и колдун. Я не силен в теории темных искусств. Но я достаточно в них практиковался".

Он шептал древние заклинания и чертил при этом на пыльном полу знаки сил зла. Уильям дышал с трудом, сердце так и бухало в груди.

Он не мигая смотрел из-под алого сатинового капюшона старинные знаки, которые только что начертал. И его дрожащие губы раздвинулись в недоброй улыбке.

"Сегодня умерли безвинные. Но моя ненависть будет жить в новых поколениях. Файерам не спрятаться от меня".

"Куда бы они ни сбежали, я настигну их везде. Вопли моей семьи когда-нибудь перерастут в мучительные вопли Файеров".

"Огонь, запылавший сегодня, не погаснет до тех пор, пока я не отомщу и Файеры не сгорят в пламени моего проклятия!"

— Вот так все и началось. И продолжается это уже больше двухсот лет, — сказала Нора Гуди.

Она поглядела на желтый огонек свечи и положила перо. Ее тонкая рука онемела от долгой писанины.

"Сколько же времени я здесь просидела? — подумала девушка, разглядывая оплывающий с одного бока свечи воск. — Сколько часов провела за этим узким столом, записывая историю моих предков?"

Пламя свечи мигнуло, снова приковывая к себе внимание. Норе почудилась пылающая усадьба. Затем послышались крики ее близких, запертых в огненной ловушке.

"Почему же я спаслась? — подумала девушка, глядя на огонь. — Не помню.

А как попала сюда? Наверное, кто-то привел. Кто-то нашел меня. Я смотрела на пожар, на пылающую усадьбу. Кто-то помог мне уйти оттуда и привел в эту комнату. И вот теперь я должна все записать. Должна поведать людям нашу историю. Должна рассказать о вражде двух семейств и о проклятии, которое действует уже столетия".

Нора взялась за перо. Дрожащей рукой потянулась к стопке бумаги, лежащей на маленьком столике.

И снова уставилась на узкое пламя свечи.

"Нужно закончить повествование до исхода ночи, — подумала девушка. — Времени осталось чуть-чуть".

"Сюзанну и Марту Гуди сожгли в 1692 году. Теперь действие моего рассказа переносится на восемнадцать лет вперед".

"Бенджамин и Мэттью Файеры снова преуспевают в сельском хозяйстве. Жена Мэттью Констанция подарила ему дочку Мэри. Сын Бенджамина Эдвард давно возмужал. Правда, женился он не на Анне Уорд, а на Ребекке, жительнице соседней деревни. У них родился сын по имени Эзра".

"Как много еще предстоит сказать, как много…"

Сделав глубокий вздох, Нора придвинулась к столу. Через несколько мгновений перо снова заскользило по бумаге, продолжая темную историю.

— Временами мне кажется, что наша семья проклята, — пробормотал Бенджамин Файер, придвигая свой стул к длинному обеденному столу. Он досадливо покачал головой, и его поредевшие седые волосы сверкнули в меркнущем вечернем свете, струившемся из окна.

— Ты начинаешь рассуждать, словно капризный старик, папа, — сказал Эдвард сквозь смех.

— Я и есть капризный старик! — объявил Бенджамин с раздражением.

— Как ты можешь говорить о проклятии? — удивился брат Бенджамина Мэттью, входя в комнату и вдых;ш доносившийся издалека аромат жареной курицы. — Посмотри, как процветает наша ферма, Бенджамин1 Как разрастается наша семья!

— Я вижу только, как разрастаешься ты! — проворчал Бенджамин.

Мэттью обиженно замолчал. Когда он занял свое мг сто за столом, всем стало видно, как обтягивает колышущееся брюхо льняная рубашка.

— Зачем ты снова дразнишь моего папу, дядя Бенджамин? — промолвила Мэри, дочка Мэттью, ставя перед отцом блюдо с картошкой и вареными бобами.