Дай мне руку, тьма - Деннис Лихэйн

— На что ты намекаешь?

— Ровным счетом ни на что, Эрик. Я задал прямой вопрос. И жду ответа — «да» или «нет».

— Нет. — В голосе его ощущался лед.

— Прости. Я вынужден был задать эти вопросы.

— Да ну? — сказал он и, повернувшись, направился обратно в квартиру.

Была уже почти полночь, когда я уехал от Дайандры. Городские улицы были тихи и спокойны, когда я ехал домой в южном направлении вдоль морского берега. Температура по-прежнему держалась в пределах двенадцати градусов, и я даже опустил стекла в своей последней колымаге, позволив мягкому бризу проветрить затхлую атмосферу салона.

После того как мою последнюю служебную машину хватил инфаркт на одной из мрачных, забытых всеми улочек в Роксбэри, я нашел эту, коричневую «Краун-виктория-86». Случилось это на полицейском аукционе, о котором мне сообщил друг, полицейский Девин. Мотор был в прекрасном состоянии: если такую машину спустить с тридцатого этажа, сама бы она распалась на части, а мотор продолжал бы работать. Я потратил кучу денег на содержимое капота, снабдил машину лучшими шинами, однако внутреннее убранство оставил прежним: потолок и сиденья пожелтели от дыма дешевых сигарет, задние сиденья порваны и испускают запах резины, радио сломано. Задние дверцы здорово вогнуты внутрь, как будто их сдавили щипцами, а краска на кузове содрана, образовав круг с рваными краями, из-под которых проглядывала старая покраска.

Зрелище было ужасным, зато я был абсолютно уверен: ни один уважающий себя автомобильный вор не захочет найти свою смерть в подобном артефакте.

У светофора возле Харбор Тауэрз я остановился. Мотор, поглощающий несколько галлонов бензина в минуту, счастливо урчал. Перед нами переходили дорогу две миловидные молодые женщины. Внешне они походили на офисных работниц: узкие, плотно облегающие юбки тускло-коричневого цвета и блузки, поверх — свободно ниспадающие плащи. Темные чулки исчезали в одинаковых белых спортивных тапочках. В их походке ощущалась едва заметная неуверенность, как будто тротуар под их ногами был губчатым. Отрывистый смех рыжеволосой девушки звучал чересчур громко.

Я встретился глазами со второй девушкой, брюнеткой, и улыбнулся ей той безобидной, спокойной улыбкой, которая может появиться только в момент, когда одна человеческая душа встречает другую в такую нежную, тихую ночь в таком вечно суматошном городе.

Она улыбнулась мне в ответ, и тут ее подруга вдруг начала громко икать, девушки бросились друг к другу и стали громко хохотать, пока не достигли обочины тротуара.

Я тронулся с места, выехав на центральную полосу, дорога нырнула под темно-зеленый надземный переход, и я подумал, что все-таки я странный типчик, если улыбка подвыпившей женщины могла так легко поднять мне настроение.

Но странным был не я, а мир, обильно населенный Кевинами Херлихи и Толстыми Фредди, а также женщинами вроде той, о которой я прочитал в газете этим утром. Она оставила своих троих детей в населенной крысами квартире, сама же отправилась на четыре дня в загул с очередным приятелем. Когда представители детского опекунского комитета вошли в ее квартиру, им пришлось практически отрывать одного из малышей от матраца, с криками и воплями, так как уже появились пролежни. В подобном мире — в ночь, когда меня переполняет нарастающее чувство страха по поводу клиентки, которой угрожают неизвестные силы по неизвестным причинам, чьи мотивы, по всей видимости, далеки от невинности, — кажется, что женская улыбка не способна произвести какое-либо впечатление. Но это не так. Произвела.

Но если та улыбка подняла мне настроение, она не шла ни в какое сравнение с тем, что сделала со мной улыбка Грейс, когда я подъехал к своему трехэтажному дому и увидел ее, сидящую на ступеньках парадного входа. На ней был зеленый полотняный спортивный жакет размеров на пять больше ее собственного, под ним майка с короткими рукавами и голубые больничные брюки, сияющие чистотой. Обычно челка ее коротких каштановых волос обрамляла контуры ее лица, но за последние тридцать часов дежурства она слишком часто прочесывала свою прическу руками. Что же касается лица, на нем явно отразилось долгое недосыпание и невероятное количество чашек кофе под мощными лампами приемного покоя.

И все же она была одной из самых красивых женщин, которых я встречал в своей жизни.

Пока я поднимался по лестнице, она стояла и наблюдала за мной с едва заметной улыбкой на губах и печалью в светлых глазах. Когда мне оставалось всего три ступеньки, она широко развела руки и наклонилась вперед, как ныряльщик на высоком борту судна.

— Лови меня! — Она закрыла глаза и полетела вниз.

Удар ее тела о мое вызвал столь сладостное ощущение, что оно граничило с болью. Она поцеловала меня, я поставил ноги вместе, и она с лету обхватила мою талию своими бедрами, скрестив лодыжки на уровне моих колен. Я слышал запах ее кожи и ощущал жар тела, а также ритмическую работу каждого из наших органов, мускулов и артерий, слившихся в этот момент настолько, что, казалось, они временно преодолели оковы кожных покровов. Рот Грейс расстался с моим, но ее губы тут же коснулись моего уха.

— Я скучала по тебе, — прошептала она.

— Заметно, — я поцеловал ее в горло. — Как тебе удалось ускользнуть?

Она тяжело вздохнула.

— Там, наконец, все успокоилось.

— Ты долго ждала?

Она кивнула, ее губы нежно чмокнули мою ключицу, ее ноги медленно освободили мою талию, и она встала ко мне лицом так близко, что мы слегка стукнулись лбами.

— Где Мэй? — спросил я.

— Дома с Аннабет. Она говорит, что спит.

Аннабет была младшей сестрой Грейс и исполняла роль няни.

— Видела ее?

— Достаточно долго: успела прочитать вечернюю сказку, поцеловать и сказать «доброй ночи». Затем она отключилась.

— А ты? — спросил я, поглаживая ее по спине. — Тебе нужен сон?

Она вновь тяжело вздохнула, кивнула, и ее лоб уткнулся в мой.

— Ох…

Она слегка засмеялась.

— Прости.

— Ты очень устала.

Она взглянула мне в глаза.

— Ужасно. Но больше, чем сон, мне нужен ты. — Она поцеловала меня. — Глубоко, очень глубоко внутри. Как думаешь, сможешь ублажить меня, детектив?

— Мечтаю об этом больше всего на свете, доктор!

— Я уже это слышала. Собираешься пригласить меня наверх, или устроим представление прямо здесь на радость соседям?

— Ну…

Ее рука опустилась на мой живот.

— Скажешь, когда будет больно.

— Чуть ниже, — сказал я.

* * *

Не успел я закрыть дверь квартиры, как Грейс буквально пригвоздила меня к стенке и страстно поцеловала. Левой рукой она крепко обхватила мой затылок, а правая шарила по моему телу как маленький голодный зверек. Обычно я всегда в хорошем гормональном состоянии, но если б не бросил курить несколько лет назад, боюсь, Грейс пришлось бы применять интенсивную терапию.