Наследники Шамаша. Рассвет над пеплом - Alexandra Catherine

— Как они могут взять меня, чужого человека, в их семью и доверить мне свою дочь? — шептала она, не открывая глаз.

— Они верят господину Бернхарду, — невнятно ответил преподобный Майахоф, засыпая.

— Но почему господин Бернхард верит мне? Он совсем меня не знает.

— Он хорошо разбирается в людях. Нам обоим будет спокойно, если в этом жестоком мире мы спасем хотя бы еще одну жизнь.

— Полагаю, в этом жестоком мире не так много столь же золотых людей, как вы, господин Майахоф, и господин Бернхард.

Священник улыбнулся и в ту же минуту заснул.

Они сменили лошадей перед наступлением ночи, и Альжбета вышла из повозки, чтобы размять ноги и подышать свежим воздухом. Она не отходила далеко от повозки, с опаской вглядываясь в толстую стену леса. Ей казалось, что если она окажется под его сенью, он поглотит её своей тьмой. Раздавит её, и она не сможет найти пути обратно.

— Миррина Камош, — раздалось во тьме тихой песней, и, к своему изумлению, девушка увидела господина Бернхарда. Он выходил из-за кареты, а за ним семенил сияющий господин Майахоф.

— Гляди, Альжбета, кто поехал к нам навстречу! — затараторил последний.

— Дер Бернхард, — прошептала девушка, сделав изящный реверанс.

— Дороги неспокойны, — ответил тот. — Решил поехать вам навстречу, чтобы проводить вас до дома Вайнхольдов, миррина Альжбета, и представить им. Они ждут вас с нетерпением.

— Вы очень добры, Дер Бернхард, — мертво, но очень любезно и даже нежно ответила Альжбета. — Я благодарю вас за помощь… Благодарю вас от… — девушка запнулась, пытаясь вспомнить слово. — от…

— От всего сердца, — подсказал преподобный Майахоф с улыбкой.

— От всего сердца… — повторила девушка, досадуя на себя за то, что даже поблагодарить человека не смогла, не запнувшись.

— Я всегда рад помочь вам, миррина Альжбета, — мягко ответил господин Бернхард.

Ишмерай улыбнулась, печально заглядывая в его темно-серые глаза, казавшиеся черными в этой сияющей звёздами тьме. Он странно смотрел на Альжбету, будто впервые видел такую девушку.

И пронеслась над лесом волчья песня, пронзая воздух и сердце девушки зашлось ужасом. Она вздрогнула, когда другой волк, с противоположной стороны, поддержал песню своего собрата. И слились голоса их в один, и полились стремительной рекой во тьму, и объяли её чёрной тоской.

Собаки в деревушке неподалеку протяжно завыли в ответ, и девушка поежилась.

— Плохой знак, — прошептала она на своём языке.

— Это всего лишь собаки и волки, — возразил господин Майахоф, подошедший к ней.

— В моей стране собаки к покойнику воют…

— Пусть себе воют. Люди не умирают от одного воя… Садись, Альжбета, надо ехать.

Господин Бернхард помог ей сесть в карету.

На подступах к городу дороги улучшились. Дома, низенькие, деревянные да каменные, тянулись по холмам. И вскоре Альжбета увидела высокую каменную стену с бойницами и квадратными зубцами, плотным кольцом опоясывающую город, утопающую в малахите листвы. Над нею возвышались высокие красивые башни, верхушки церквей. Господин Майахоф болтал с господином Бернхардом быстро и невнятно, Альжбета же глядела в окно, чувствуя, как сердце тревожно разрывается, покрываясь страхом.

На несколько мгновений девушке показалось, что она въезжает в один из городов Архея — столь похожи были стены, бойницы да башни.

— А вон там башня Хаймальторн! — воскликнул преподобный Майахоф, указывая на высокую башню, видневшуюся над стеной. — А там Собор Святой Ангелики! Ты обязательно сходишь туда, Альжбета!

Когда карета въехала в город, Альжбета подивилась, сколь многолюден он был. Люди сновали туда-сюда, толкались, переговаривались, смеялись — и богато одетые господа, и горожане победнее. Женщины носили платья длинные, массивные, пышные, со странными гофрированными воротниками, пышными рукавами, а какие камни только не украшали платья, чего только не было в волосах!.. Альжбета, всегда любившая красиво одеваться, со вздохом осознала, насколько невзрачно и бедно она одета теперь.

«Всё это вздор! — отдёрнула она себя, сжимая потрескавшиеся, поцарапанные руки. — Пусть я буду выглядеть как служанка, но зато я буду невзрачна, не буду никому бросаться в глаза, и никто не станет думать обо мне лишних мыслей».

Альжбета разглядывала горожан и, кроме одежды, не находила ничего, что бы могло отличать их от людей, проживавших в Архее. Никто из них не ходил на головах, как представляли на её родине, никто не дышал огнем, у них не было трёх глаз и пяти рук. Те, кто побогаче, важно вышагивали по улицам, а победнее — сгорблено семенили по дороге по своим делам. Вот у одной из лавок остановилась богато украшенная карета, и из нее выплыла роскошно одетая немолодая дама, высоко задрав нос, развеваясь шелками да множеством служанок. Вот к ней подошел столь же разодетый франт в нелепых штанах, сильно облегавших худые кривые ноги, с большой бархатной шляпой на голове, из которого саблей торчало огромное пёстрое перо.

«Как бы смеялся Марк, если бы увидел, как здесь одеваются мужчины!» — подумала Альжбета и поймала себя на мысли, что уже боится меньше — ей стало смешно. Ей хотелось смеяться над собой, оттого что она попала в такую нелепую ситуацию.

Проехав по широкой дороге еще немного, вскоре они свернули на улицы поуже. Красовались яркие вывески, украшенные диковинными фигуристыми буквами с ломаными очертаниями, порой украшенными завитушками. И буквы эти показались Альжбете очень красивыми. Здания, разные по высоте, тесно лепились друг к другу неровным строем. Крыши покатые, то гладкие, то ребристые, спускавшиеся мелкой лесенкой. Некоторые из них были ярко расписаны краской, отчего улицы казались светлее. На некоторых из домов золотились занятные флюгера — то в виде петухов, то кошек, то даже медведей.

И цветы. Везде были цветы всевозможных оттенков. Всё утопало в цветах и зелени палисадников и садов покрупнее.

Вскоре карета повернула на более широкую улицу, и в самом конце её Альжбета увидела большой дом в три этажа, окруженный пышным садом и невысокой каменой стеной. Каменный и мрачный, он накрыл её душу страхом, но страх вскоре рассеялся.

— Вот он, дом Вайнхольдов! — радостно возвестил преподобный Майахоф, отчего-то ярко светясь.

Ишмерай сжала руки в кулаки и, вздохнув, попыталась успокоиться.