Башня. Новый Ковчег-2 - Евгения Букреева

Видеть Сашка его не мог — портьера была плотной, но он отчётливо слышал, как Рябинин поднялся и, тяжело ступая, куда-то пошёл. Сашка решил, что вглубь квартиры, может, в спальню, но почти сразу же, вслед за шаркающими шагами Юрия Алексеевича, хлопнула входная дверь. Сомнений быть не могло. Дверь рябининских апартаментов была тяжёлой, массивной (Оленька как-то вскользь упомянула, что она сделана из настоящего дерева, обитого прочным композитным материалом), и её вообще редко кому было под силу удержать. Поэтому хлопала дверь от души, и звук, резкий, закладывающий уши, эхом разносился по всей огромной квартире, отзываясь бряцаньем хрустальных подвесок на вычурной люстре в гостиной Рябининых и надрывным стоном тонкостенных фужеров за мутным стеклом старинного шкафа из красного дерева с украшенными детальным орнаментом золотыми ручками.

Сашка, было подумал, что вернулась горничная. Эта девчонка, как и многие, не справлялась с тяжёлой дверью, отчего регулярно получала выговоры от Натальи Леонидовны. Сашка не раз и не два становился свидетелем того, как Оленькина мать устраивает выволочки своей прислуге. Но прошло несколько минут, а в апартаментах было подозрительно тихо.

«А вдруг всё-таки Рябинин ушёл?» — подумал Сашка, не в силах поверить своей удаче, и, набравшись храбрости, вдохнув в себя побольше воздуха, решительно вышел из-за портьеры.

Гостиная была пуста. Сашка, понимая, что мешкать не стоит, быстро юркнул в прихожую, ещё раз с облегчением выдохнул, увидев, что и там никого нет, и почти бегом покинул квартиру Рябининых.

На его счастье, эта квартира, как и все остальные на верхнем уровне, запиралась на электронный замок — чтобы открыть дверь снаружи требовалась магнитная карта-пропуск, а изнутри достаточно было нажать на кнопку в стене. Так что выйти из квартиры труда не составило, а дверь автоматически захлопнулась, как только он оказался за пределами апартаментов. Сашку мало заботило, что подумает горничная, вернувшись домой, он вообще о ней не думал. И об Оленьке, которая будет ждать его сегодня, он тоже не вспоминал. А вот что его теперь действительно волновало и тревожило, так это то, что ему делать с той информацией, которая не предназначалась для его ушей, но которая вдруг стала ему известна.

* * *

Пусть сами разбираются, это их дело, их дрязги, их интриги и их борьба за власть. Его это не касается и не может касаться никоим образом. Кто он такой? Всего лишь студент. Стажёр административного управления. Может и честолюбивый, но его амбиции более чем скромны, он не претендует ни на что такое. Самое оптимальное, если его вообще не будут трогать. Оставят в покое…

Так или примерно так думал Саша Поляков, сидя на кровати в своей тесной комнатке.

Но чем больше он думал, тем больше понимал, что невольно, по собственной глупости и в результате стечения обстоятельств, он уже забрался так далеко, что отсидеться в стороне не удастся.

«Нет, ну в самом деле? — спрашивал он себя уже в который раз. — В самом деле, никто же не знает, что я слышал о готовящемся покушении на Ледовского. Откуда? Кравец же не человек-рентген, чтобы понять, что я прятался за той портьерой. А если? Да нет же!»

Сашка вскочил с кровати и заметался по комнате. Наткнулся на стул, охнул, в сердцах отпихнул его ногой. Остановился, обхватил руками голову и понял, что ещё немного и взвоет. Хотя, если бы это помогло, то он, пожалуй бы, и взвыл. Только не поможет ведь.

— Нет, Кравец не может знать, что я всё слышал, — сказал Сашка вслух. — Не может. Откуда? А раз так, то и бояться нечего. Я просто никому не скажу и всё.

Эта простая мысль, вдруг пришедшая ему в голову, удивительным образом успокоила его. Сашка даже улыбнулся, вернее попытался улыбнуться. Он никому не скажет, попытается выбросить всё из головы, как плохой сон, и будет жить дальше. Дальше… «А потом генерала убьют», — ласково сказал внутренний голос.

— Ну и что? — возразил Сашка вслух, не обращая внимания на то, что разговаривает сам с собой, и, совершенно не думая о том, что со стороны это выглядит дико.

— Ну и что? — повторил он. — Мне-то что с того?

Мысли сами собой перескочили на Веру Ледовскую. Перед глазами замаячило её лицо, которое можно было бы назвать красивым, если бы не надменный, чуть выдвинутый вперёд подбородок и колкие упрямые глаза. Вера всегда его ненавидела и презирала, и, если б не Ника… Чёрт, Ника Савельева… Внутренний голос, поймав его на этой мысли, тут же насмешливо отозвался: «А потом уберут и Савельева».

— Да хоть сто Савельевых, — Сашка это почти выкрикнул, но уже без прежней уверенности в голосе.

И его внутренний оппонент (кто он? возможно, совесть) громко захохотал.

Сашка почувствовал себя бесконечно одиноким. Когда-то у него были друзья, и пусть некоторые из них ему не сильно доверяли, как та же Вера, но ведь остальные-то вполне. Марк Шостак. Или Митя Фоменко (старший из братьев, Лёнька, с ним всё же держался несколько настороженно). И Ника… У него была Ника. И она всегда принимала его сторону. А теперь…

Теперь у него есть Оленька, девушка, к которой он ничего не чувствует, не может ничего чувствовать, и в доме Рябининых ему отводится роль комнатной собачонки, которую можно почесать за ушком, а надоест, так пнуть ногой — не жалко.

Сашка закрыл глаза и представил красивое, с безупречным ровным румянцем Оленькино лицо. Кукла, фарфоровая кукла, у них в музее в Башне такие были. Непонятно только зачем их там держали, ведь в музее были собраны знаковые вещи, призванные установить связь с ушедшей под воду землёй и с теми историческими эпохами, которые оставили свой след. А что такого знакового в фарфоровых куклах? Может быть, какие-то из них принадлежали первым поселенцам, а потом их сдали в музей. Наверняка так и было. Скорее всего, эти фарфоровые красавицы с круглыми и пустыми голубыми глазами украшали чьи-то гостиные на верхних этажах, восседали надменно за стеклянными дверцами элегантных сервантов и шкафов-витрин.

Теперь, после знакомства с Рябиниными, Сашка понимал, что на верхних уровнях жизнь отличалась от того, что было внизу, в разы. Все эти огромные, под завязку забитые антиквариатом квартиры, буфеты и комоды из цельного массива дерева, обитые бархатом диваны, подсвечники и канделябры, мягкие пуфики, оттоманки на кривых ножках и кровати с коваными спинками, приятный на ощупь текстиль, шёлковые декоративные шнуры, изящно подхватывающие занавески, личные библиотеки со шкафами, где на переплётах книг,