Дети грозы. Книга 3. Зови меня Смерть - Мика Ртуть

Девчонка на миг опешила от его наглости, почти отступила — и уперлась лопатками в Дюбрайна. О, Роне прекрасно видел, какого труда полковнику МБ стоило продолжать доверять темному шеру! И в полной мере оценил это невозможное чудо.

Шуалейда тоже оценила, правда, совсем не так, как оно того стоило. Она обернулась к Дюбрайну, ища поддержки и такого же, как ее собственное, возмущения намерениями Роне, натолкнулась на хмурый взгляд и ментальные щиты…

И взорвалась. Наконец-то.

Она кричала, обвиняя Роне Мертвый знает в каких прегрешениях и собственных страхах, она швыряла в него заклинаниями и потоками чистой силы, она плакала и проклинала его — и не замечала ничего кругом. Ни разразившейся над рекой грозы. Ни шквала, ломающего деревья на островке. Ни дюжины поглотителей вроде тех, что установлены в зале совещаний Конвента — их невесть откуда достал и разбросал вокруг Дюбрайн. Ни самого Дюбрайна, который буквально врос в землю и гасил разбушевавшуюся стихию, проводя ее через себя наподобие громоотвода — мощности магопоглотителей явно не хватало.

Роне мимолетно отметил, что недооценивал Магбезопасность. Без Дюбрайна они бы уже снесли несчастный островок до основания. И Шуалейду тоже недооценивал. Во-первых, ее силу, а во-вторых — способность выходить из берегов. А, и еще ментальный талант Саламандры, чтоб ей в Светлых Садах икалось.

Из несвязных криков, а главное, выплеснутых на него эмоций и картинок Роне уловил главное: диверсия Саламандры упала на благодатную почву. Темных шеров и Роне лично ненавидели чуть ли не все, кто окружал Шуалейду с детства. И Зефрида, и полковник Бертран, и капитан Герашан, и его рыжая жена… Оказывается, именно его назначили виновным в том, что лесная ире попала в рабство. Глупости какие. Роне всего лишь делал и продавал некоторые артефакты, но уж точно не он выманивал рыжую дуру из леса и надевал на нее рабский ошейник!

Именно это он Шуалейде и сказал. Не только это, конечно. Он тоже орал и ругался, отражая ее атаки и одновременно стараясь ее не покалечить, благо подобные танцы не раз танцевал с любимым учеником Паука. Прямо хоть благодари старого упыря за науку!

Она выдохлась резко, прямо посреди очередной фразы. Кажется, обвиняющей Роне в попытке убить Каетано. Или в том, что он спелся с Ристаной и мечтает прибрать к рукам корону Валанты. Будь Роне младше и глупее лет на полсотни, его бы все это очень задело. После того как он дважды спас ее от сумасшествия, обвинять его во всей этой несусветной чуши…

Но, по счастью, ему уже не шестнадцать лет, чтобы эмоции захлестывали с головой и напрочь отключали мозги. Он — взрослый, опытный темный шер, и ему плевать, что за ерунду несет легковерная и неблагодарная девчонка.

Да. Плевать. Он здесь, чтобы получить свое. Как угодно. Любым способом. И он свое получит.

Вот только выдохнет, успокоится, выдохнет еще раз… Ему совсем-совсем не хочется убить и неблагодарную девчонку, и шисова Дюбрайна, который ни словом не возразил на ее глупые обвинения… Да что там, он был совершенно согласен с тем, что Рональд Бастерхази — кровожадное беспринципное чудовище…

Проклятье.

Выдохнуть.

Свернуть ревущие огненные потоки.

Присесть рядом с Даймом, держащим на руках рыдающую девчонку.

Вспомнить о том, что она — маленькая. Он сам в шестнадцать ни шиса не понимал в жизни. Но она вырастет и поумнеет. Он сам ее научит смотреть на мир иначе. Разумно. Они с Даймом вместе научат. Вот прямо сейчас и начнут.

Там же и тогда же. Шуалейда.

Ей было отчаянно стыдно. Опять она сорвалась! Никакого самоконтроля, никакого! И плакать тоже было стыдно. А уж посмотреть в глаза Дайму или Роне… у…

Поэтому, когда Роне сел на землю рядом с ней, Шу только крепче прижалась к Дайму и спрятала лицо у него на груди.

— Ты Хиссов сын, Бастерхази, — тихо и устало сказал Дайм, продолжая гладить Шу по голове.

— Уж какой есть, — так же устало отозвался Бастерхази.

— Это, по-твоему, называется откровенный разговор?

— Именно. У нас нет времени на танцы вокруг да около. У Люкреса обострение паранойи, он не верит никому и убежден, что все кругом его обманывают.

— Какая потрясающая чуткость восприятия, — хмыкнул Дайм. — Что он хочет от тебя?

— Чтобы я раскрыл заговор, который затевает против него Каетано, и представил доказательства. Ну не считая того, что ему просто нужен кто-то, кто будет делиться силой и служить мальчишкой на побегушках. И, само собой, он обещает мне защиту от тебя, место при его дворе и прочие драконьи крылья. Но только если моя служба будет достаточно ценна.

Шу слушала их разговор, позабыв про слезы. Как-то это было странно — убедиться в собственной правоте. В том, что темный и светлый шер — друзья. Больше чем друзья. И что они действуют вместе, на одной стороне.

— И ценность эта будет выражаться?..

— В основном в тайнах Паука. Твой брат хочет силу Шуалейды и уверен, что я могу ее вынуть и ему передать. Перевязанную ленточкой.

— Шакалий потрох, — буркнула Шу, изворачиваясь в объятиях Дайма. — Шисов дысс ему, а не мою силу.

Хмыкнув, Дайм помог ей удобно сесть у себя на коленях и снова обнял.

— О, ваше высочество успокоились и нашли правильный объект для ненависти?

В голосе Бастерхази проскользнули отзвуки того ревущего пламени, которое только что едва ее не сожгло. Честно говоря, она сама не понимала, почему не сожгло. Она такого ему наговорила… Боги, зачем? Как она могла настолько утратить самоконтроль и чувство самосохранения?..

— Я не испытываю ненависти к вам, темный шер, — дипломатично отозвалась она… и поняла, что сказала чистую правду.

Ненависти больше не было. Выгорела. Вся, дотла. Правда, ничего другого не было тоже, даже почти привычного сожаления о не случившейся любви.

И хорошо. У нее достаточно проблем и без пустых сожалений.

— Роне, перестань, — поморщился Дайм.

И Бастерхази, о чудо, вздохнул, склонил голову и сказал:

— Прости. Мне тоже непросто это все…

— Это все — что? — переспросила Шу.

— Все — это все, о наша прекрасная Гроза. — На этот раз в тоне Бастерхази почти не было насмешки, но была… нежность? — Мне тоже хочется убить тех, кто сделал…

— Роне, — предостерегающе оборвал его Дайм.

Шу тоже почувствовала, как завибрировали нити его проклятия, правда, не поняла — почему.

— Эм… — поправился Бастерхази, — кто сделал рабский артефакт для Грозы.

— Рабский?.. — переспросила Шу, удивляясь собственному равнодушию. Впрочем, Дайм ее уже предупреждал, что такое очень вероятно.

— Артефакт в виде брачного браслета, — хмуро пояснил Роне. — Разумеется, Люкрес его не показывал, он не страдает излишней откровенностью. Но найти браслет было несложно, а опознать мастера и того проще.