Ужас без конца - Альбина Нури

— Что же делать? — беспомощно спросил я.

— Сынок, не паникуй! Делай все ровно наоборот тому, что она говорит.

— То есть…

— Артемушка, ты что так долго? — услышал я голос тети Лиды.

Я вздрогнул и чуть не выронил телефон.

— Артем, сынок, ты там? — надрывалась мать.

Мне больше всего хотелось, чтобы они обе замолчали, чтобы все это оказалось дурным сном, который приснился мне на пьяную голову, когда я отмечал окончание учебы.

— Артемушка, откликнись!

— Все хорошо, — неожиданно твердо ответил я. — Выхожу.

— Это она? Что она… — Мать, судя по голосу, паниковала не меньше меня. — Ты понял? Пожалуйста, делай все наоборот, ты должен сорвать ее планы! Пусть эта тварь забирает…

Неожиданно голос матери оборвался. Я отвел телефон от уха и увидел черный экран. Батарейка села. Сунув телефон в карман, вышел из ванной.

Делай наоборот. То есть я должен открыть дверь и впустить это чудовище в дом? А если оно сожрет нас? Если мать ошибается?

Тетя Лида сидела за столом. Тварь все так же бесновалась во дворе, но я почти ничего не слышал: кровь шумела в ушах.

Что делать? Кому верить — матери или тетке?

— Присаживайся, Артемушка. Все хорошо?

Казалось, тетя Лида говорит напряженно и смотрит не так ласково, как обычно. Хотя, возможно, это лишь почудилось.

— Да, — коротко бросил я.

— Скоро рассвет. Пять минут осталось. Я по Интернету смотрела, во сколько рассветает. Садись же! — снова настойчиво позвала она.

— Как ты узнала, что я сессию сдал? Я не говорил.

Тетя Лида не смутилась.

— Я же тебе рассказывала, что и вправду немножко ведьма. Угадываю, вижу больше, чем другие. Ты же и сам понял.

Она многозначительно посмотрела на меня.

Да, я это понимал, за вечер не раз казалось, что она читает мои мысли.

— Ты говорил с Наташей? — спросила тетка, хотя это был и не вопрос, а утверждение. — Мать сказала тебе что-то плохое обо мне, так ведь?

Вконец растерявшись, я качнул головой: да.

— Ты, конечно, можешь поверить ей, а не мне. Она же мама твоя. — Тетя Лида вздохнула. — Но разве она тебя любит так, как я? Разве она — твой друг, который тебя понимает?

— Что будет, когда рассветет?

— Оно уйдет, только и всего. А мы останемся. И будем дальше жить.

«Сделай наоборот», — всплыли в памяти слова матери.

Я подошел к столу, собираясь сесть, и лицо тетки заметно расслабилось.

— Вот и хорошо. Вот и умница. А через пару минут… — начала тетя Лида, но тут я внезапно выбросил вперед руку и схватил стоявший в центре стола бокал.

— Нет! — Она даже не закричала — взвизгнула. Лицо исказилось в уродливой гримасе. — Поставь на стол! Не смей трогать.

— Почему? — невинно спросил я и встал, крепко держа бокал в руке.

Тетя Лида тоже встала, протянула руку через стол, пытаясь дотянуться до меня, отобрать чашу.

— Поставь на место, Артем! Это же обряд! — Она пыталась говорить как обычно, но голос дрожал от ярости, которую не получалось скрыть. — Тут важны детали.

— И что же это за деталь? Та, которая позволит тебе скормить родного племянника мерзкой твари за окном?

Она взвыла не хуже, чем монстр во дворе. По лицу ее словно пробегали волны: оно то сморщивалось, покрываясь морщинами, то разглаживалось. Верхняя губа приподнялась, как у бешеной собаки, обнажая зубы.

— Ты уже ничего не сможешь изменить! Осталась всего минута! Поставь бокал, или мы умрем оба! Никого ты не спасешь! Твоя тупая мамаша…

«Сделай наоборот!»

Повинуясь инстинкту, я метнулся к окну, рванул на себя занавеску. Небо светлело — солнце готовилось выплыть из-за горизонта. За окном стояло и пялилось прямо на меня существо, которое, наверное, до самой смерти будет преследовать меня в кошмарных снах.

Высокая сутулая фигура, висящие вдоль костлявого тела руки-плети. Лысый череп, покрытое язвами плоское лицо с белыми глазами.

Не зная, что делать, я размахнулся и швырнул бокал в окно.

Мысль ошпарила меня: что, если оно меня обмануло, и звонила вовсе не мать? Но фарш обратно не провернуть, что сделано, то сделано.

За моей спиной раздался захлебывающийся, отчаянный вопль, больше похожий не на крик человека, а на верещание раненого зверя. Бокал разбился, а жидкость, что была внутри, попала на стекло, и оно стало оплывать, гореть, как бумага, расползаться в разные стороны. Посередине образовалась дыра, и в эту дыру просунулась бледная когтистая рука, вся в отвратительных струпьях…

Это было последнее, что я видел. Стены комнаты вдруг накренились, а пол начал надвигаться на меня. А потом все кругом почернело.

Я был уверен, что все для меня на этом свете закончилось, но, как оказалось, поторопился с выводом.

Спустя несколько часов я открыл глаза. Солнце уже вовсю заливало комнату жидким золотом. Затылок болел; наверное, будет шишка: ударился я неслабо, когда падал.

Я сел, потирая голову, и в двух шагах от себя увидел ее. Тетю Лиду.

Это должна быть она — больше некому, вот только женщина на полу ничем не напоминала статную, красивую, моложавую тетю Лиду, которую я знал. Передо мной, раскинув руки, уставившись в потолок слепыми глазами, лежала седая старуха с изъязвленным глубокими морщинами лицом и черным провалом беззубого рта. Желтая кожа, скрюченные пальцы, похожие на птичьи лапы, худое невесомое тело — то существо словно бы выпило ее жизнь, состарив тетю Лиду, превратив в мумию.

Только в этот момент я осознал, что все кончилось и я в самом деле сумел пережить ту страшную ночь.

Воскресенье

«Волна жутких преступлений прокатилась по городу минувшей ночью. В своих квартирах были жестоко убиты и изувечены четыре молодых женщины, чьи имена в интересах следствия не разглашаются. По предварительным данным, жертвы не были знакомы между собой, занимали разное социальное положение, проживали в разных концах города. Объединяет их лишь крайне жестокий способ убийства. Установить, каким образом убийца проникал в квартиры жертв и покидал их, пока не удалось: помещения были заперты изнутри, квартиры находились на верхних этажах, пожарных лестниц не имелось. Как предполагают прибывшие на место преступле…»

Ведущая дневных новостей, скорчившая положенную скорбную мину, рассказывая о жутком преступлении, захлебнулась на полуслове. Картинка на экране погасла.

— Только и могут, что «предполагать», — пробормотал Артур, бросая пульт на диван.

Он вышел из душа, который приходилось принимать несколько раз в день, чтобы хоть как-то освежиться. Вторую неделю стояла одуряющая жара, от которой мозги плавились, превращаясь в кисель. Артур задергивал шторы и включал старенький вентилятор, но тот только месил горячий воздух, не добавляя прохлады. А кондиционера не было.