Господин Адамсон - Урс Видмер

Я пустился в путь, больше не оглядываясь на него. Кость динозавра служила мне посохом, так что я всего один раз несколько метров проехал по склону. А внизу тропа превратилась в настоящую дорогу, узкую, но надежную. Солнце опустилось совсем низко и слепило мне глаза. Еще пара прыжков через колонны, каменные блоки и стены — и вот я стою перед воротами, над которыми несут свою вахту невидимые мне теперь каменные чудища. Передо мной — сложенная из каменных глыб стена высотой с дом, вдоль нее — ведущая вниз улица. Она вымощена древним мрамором. На камнях — розовые солнечные блики, но вот солнце опустилось за горизонт.

Господин Адамсон появился только тогда, когда солнце совсем село и даже небо больше не светилось фиолетовым светом. Вместо солнца из-за горизонта взошла почти круглая луна. Городские ворота превратились в черный проем, скрывший меня, а долина стала похожа на бесформенное озеро, в котором очень далеко светились два-три огонька. И тут передо мной возник господин Адамсон. Сквозь него была видна Большая Медведица.

— Наконец-то, — прошептал я. — Папа здорово разозлится, если я приду поздно.

— Здесь внизу шептать уже не надо, — сказал он обычным голосом. — Мы достаточно далеко от входа. И торопиться нам больше ни к чему.

— Но папа! — воскликнул я. — И мама!

— Они сейчас жутко волнуются. — И господин Адамсон, стоя в тени ворот, развел руками. — Это в лучшем случае. В худшем они умерли уже сто лет назад. Или десять тысяч.

Я в ужасе посмотрел на него.

— Так чего же мы ждем?! — закричал я, да так громко, что господин Адамсон приложил указательный палец к губам, хотя мы и выбрались из территории, подвластной мертвецам.

— Я доведу тебя до полицейского поста там внизу, в деревне. — И он сделал широкий жест рукой, показывая на долину. — Здешние полицейские — специалисты по таким случаям, как ты.

— А что я за случай?

Господин Адамсон выглянул из черной тени, скрывавшей нас, и посмотрел назад, на руины античного города, которые возвышались за нами. Он показал на камни наверху и сказал неожиданно весело:

— А вон там, должно быть, могила Клитемнестры.

— Кого?

— Ты не знаешь, кто такая Клитемнестра? — Я помотал головой. — А Агамемнон?

— Нет.

— Эгисф? Менелай? Елена? Парис? — Я беспомощно развел руками. — Школы теперь не то, что прежде. — Он рассмеялся. — Клитемнестра была царицей всего этого. Я нашел ее могилу. Да-да. Я. Вместе со Шлиманом. Генрихом Шлиманом. Раньше я часто рассказывал эту историю.

Я смотрел на него, широко открыв глаза, чего он не мог видеть, ведь мы все еще стояли в городских воротах, где не было света. Некоторое время мы молчали.

— Ты мне не веришь? — спросил он.

— Верю. Я во всем вам верю. — Я почесал лоб. — Шлиман. Это имя я уже однажды слышал.

— Шлиман известен всему миру. Это он раскопал Трою.

— Тоже вместе с вами?

— Нет-нет. Микены были позднее, в тысяча восемьсот семьдесят шестом году.

— В тысяча восемьсот семьдесят шестом?! Разве вы тогда уже жили?! — воскликнул я.

— Я еще жил, молодой человек. Пошли. — И он вышел из темноты на улицу, освещенную лунным светом. Я поплелся за ним, но он тут же остановился. — Вон смотри. Львиные ворота. — Он указал наверх. — Они были засыпаны камнями до самых лап. Адская работа, скажу тебе.

— Да разве это львы? — рассмеялся я. — Это собаки. Отвратительные собаки.

Луна стояла прямо над нами. Вокруг нас лежали тени, похожие на монстров, тысячи приготовившихся к прыжку чудовищ. В сухих кустах шуршало какое-то животное, наверно гиена, а может, пума. Слышалось стрекотание кузнечиков. Вдали, очень далеко лаяла собака. Казалось, господин Адамсон совсем не боится, ни чуточки. На его месте я бы тоже не боялся.

— Шлиман, Шлиман, — повторял я, шагая рядом с ним. — Совсем недавно кто-то о нем говорил.

— Я мечтал побывать здесь. Со Шлиманом. — Господин Адамсон был из тех людей, кто останавливается, когда хочет что-то сказать. Обычно так делают старики. Я тоже остановился. — Здесь, где так много света. Где жарко. Видишь ли, я из Швеции, если ты этого еще не понял. За полярным кругом половину жизни господствует вечная ночь. И всю жизнь жуткий холод.

— Так вы швед! — закричал я и передразнил его акцент, это пение глубоких гласных. — А я думал, так разговаривают мертвые.

— Да не имеет значения, откуда я. — Господин Адамсон не обратил внимания на мою дерзость. — У меня много разных версий. Биби я рассказывал так: я приехал в Микены, потому что человек по имени Панагиотис Стаматакис взял меня с собой. Он работал в Министерстве внутренних дел в Афинах и должен был помогать Шлиману. Официально. На самом деле он приглядывал за ним во время раскопок, так как у Шлимана была дурная репутация — он воровал, как сорока. Уже в Трое он приделал ноги всему, что не было закреплено крепко-накрепко.

Мы стояли, освещенные лунным светом, перед гигантской внешней стеной Микен. На стене лежала моя черная тень. Только моя. Господин Адамсон не отбрасывал тени. Я знал почему и все-таки ужасно испугался, когда это заметил. Не оглядываясь на господина Адамсона, я помчался вниз по склону. Правда, он меня скоро догнал, но сразу же снова остановился и с таким жаром продолжил свой рассказ, словно эта история до сих пор жгла его душу.

— Когда мы сюда прибыли, вон туда, наверх, — кричал он, — мы нашли Шлимана в равной степени счастливым и измотанным. Он пребывал в эйфории, потому что откапывал одну царскую гробницу за другой, и измотан, потому что день и ночь дул сильный ветер, нескончаемый ураган, и песок попадал в глаза ему и всем членам его экспедиции. Через полчаса ты уже выглядел как ходячая дюна. В Микенах все были похожи друг на друга, все превратились в покрытых песком привидений, которые кирками и лопатами копали землю. Все так сильно кашляли и чихали, что мы услышали их уже на подходе к цитадели, еще до того, как сами вышли на ветер и тоже начали чихать и кашлять. Когда я рассказывал эту историю Биби, мы в этом месте изображали вой ветра — у-у-у, у-у-у, а потом кашляли и чихали. Я смеялся, а Биби была в восторге.

— Ну конечно, — сказал я, — Биби.

Он подошел ко мне, и я на мгновение испугался, что он, как все старики, которые останавливаются, когда говорят, еще и руку мне на плечо положит. Но господин Адамсон этого не сделал, он кричал мне свою историю прямо в ухо, но при этом я не чувствовал ни его дыхания, ни какого-либо запаха.

— Шлиман сразу же понял обязанности Стаматакиса, и оба невзлюбили друг друга почти с первого взгляда. Мне тоже Шлиман не казался особенно симпатичным. Сказать по правде, я считал его довольно-таки противным. Он обладал беспощадной энергией и уже с пяти часов возился со своими камнями. Разговаривал только о камнях. Он и меня гонял, хотя я подчинялся не ему, а Панагиотису Стаматакису. Я был помощником Стаматакиса, хотя совершенно не понимал, зачем тому нужен помощник. Но скоро и я копал, как сумасшедший, а Шлиман следил за мной, и, надо сказать, у него был прямо-таки дар появляться именно тогда, когда я на секунду опускался на камень, чтобы отдохнуть. Или когда я находил что-нибудь стоящее. Черепок, иногда даже целый сосуд для жертвоприношений. Тогда он сразу же вырывал его у меня из рук и показывал всем, что он нашел, а меня посылал копать в другом месте, где вначале надо было разгрести два метра дерьма, прежде чем дойдешь до чего-то интересного.