Какого цвета любовь? - Наталья Рощина

– Татьяна, погоди, – хриплый голос, словно осевший после жестокой простуды, резанул слух женщины.

– Чего тебе?

– Ты это, не ходи с опущенной головой. Ты ни в чем не виновата. Сейчас не те времена, чтоб осуждать, понимаешь?

Удивлению Татьяны не было предела. Не ожидала она услышать от этого тучного великана такие нежности, для него это точно были нежности. А в глазах его столько света, боязни, что выдернет она руку, усмехнется и пойдет своей дорогой.

– Спасибо за поддержку. Еще что?

– Дело у меня к тебе есть. На днях зайду. Ты в котором часу с работы возвращаешься?

– После шести, – Татьяна работала на молочной кухне. Освобождалась она гораздо раньше, но почемуто решила солгать.

– Значит через три дня зайду в семь. До встречи. Татьяна ничего не успела понять, как мужчина быстрой походкой пошел по главной улице. Он уже отошел на приличное расстояние, когда она спросила себя: откуда он знает, где она живет? Она ведь не сказала, а он не поинтересовался. Все это показалось ей очень странным. Она не могла предположить, что вскоре выйдет замуж за этого мужчину, сумевшего внушить ей бесконечное доверие. Она не могла до конца объяснить себе такого скоропалительного решения. Не любовь, не дружба – желание чувствовать себя в безопасности. Кажется, это Петр мог гарантировать на все сто! А со временем Татьяна надеялась, что и в ее сердце прорастет заботливо посаженный этим добродушным мужчиной росток любви.

Петр никогда не тешил себя надеждой, что Татьяна любит его. Но ему было достаточно ее согласия выйти за него замуж. Он знал много примеров, когда страсти хватало ненадолго, а продуманные, ровные отношения согревали всю жизнь. Это было по его характеру – не спешить, не горячиться, продумывать. Ему так хотелось совершить какой-нибудь безумный поступок ради Татьяны, но ничего в голову не приходило. Он не был способен на это. Ругая себя, он смотрел на свое отражение в зеркале, заклиная: «Она полюбит, она должна, она оттает…»

Петру были ненавистны его рыжие вьющиеся волосы, бесцветные брови и ресницы. Он считал, что причиной нескрываемого равнодушия Татьяны могли быть только они, проклятые, доставшиеся ему от отца, а тому – от деда. Наделила природа генами, никуда от них не денешься! Петр мечтал теперь о том, что Татьяна родит ему сыновей с такими же огненными шевелюрами, их уж она точно будет любить, а там и на него станет смотреть по-другому. У них будет много детей, не меньше троих. Правда, существование черноглазой дочки немного подрывало стройную картину рыжего семейного благополучия Петра Столярова, но он решил сразу смириться с ее существованием. Так будет легче. И относиться к ней нужно особенно деликатно, не то Татьяна решит, что он придирается к девчонке. Петр не мог себе представить, насколько безразлична ей судьба собственной дочери.

После первого знакомства Марины и Петра прошло почти два года. За это время он несколько раз приезжал, передавал приветы от мамы, каждый раз извиняясь, что она очень хотела приехать, но плохо себя чувствует. Только бабушке рассказывалось о причинах этого недомогания – беременности Татьяна переносила тяжело, но Петр настаивал на том, что нужно обзаводиться детьми сразу. Так в их семье появилось два рыжеволосых мальчика – Глеб и Роман. Родившись с промежутком в одиннадцать месяцев, они полностью занимали время и мысли Татьяны. Марине сообщали о том, что у нее родился сначала один братик, потом – второй, но это не находило отклика в ее обиженной детской душе. Ей казалось, что лучше бы их не было, из-за них мама снова забыла о ее существовании. Девочке было обидно. Она заранее прониклась неприязнью к двум существам, отнимавшим у нее нежность и заботу матери. Петр старался, но не мог дать дочери того, чего ее лишала Татьяна. Это она настаивала на том, чтобы дочь пока жила у бабушки. Мол, у нее забот и так полон рот, а Марине неплохо в деревне. Еще будет с грустью вспоминать золотое времечко.

Петр проникся к девочке гораздо большей любовью, чем мог подумать. Он с удовольствием общался с нею и хотел делать это чаще, но забот действительно было много: работа в строительном кооперативе, ремонт в новой квартире, маленькие сыновья и жена, которую Петр боготворил. Он наблюдал за тем, как она справляется со своими домашними делами, как кормит детей – и восхищался. Ему нравилось все, что она делала. Это была идеальная женщина, и теперь она принадлежала ему – сердце Столярова переполнялось гордостью. Только бы еще чуть больше любви к старшей дочке проявляла. Петр видел, как Татьяна заботится о Глебе и Романе, и недоумевал: неужели ее душа не болит о Марине? Даже в разговорах жена редко вспоминала о ее существовании.

Однако новые фамилию и отчество Марина всетаки получила, как и свою маленькую комнату в новой четырехкомнатной квартире, в которую семья переехала в конце августа, в год начала учебы девочки в школе. Семь лет пролетели невероятно быстро. В деревне со школой было туго: старое здание пустовало, потому что молодежь давно и безвозвратно покинула эти места, оставив стариков доживать свой век вдали от цивилизации. Бабушка настойчиво напоминала о том, что пора внучке перебираться в город. В один из своих приездов Петр пообещал, что в следующий раз заберет Марину с собой. Девочка провожала его на вокзал, боясь переспросить: не передумал ли он? Потом долго смотрела вслед удаляющейся электричке и медленно брела через золотые пшеничные поля, вдыхая ароматы уходящего лета. Бабушка все чаще твердила, что это последнее лето детства, что скоро начнется совсем другая жизнь. Марина и хотела, и побаивалась этих перемен. С бабушкой было хорошо, уютно. А мама оставалась далекой женщиной-образом, которая как бы и есть, и нет. Она всегда была, но какая?

Вскоре Марине пришлось привыкать к своей новой семье. Она не чувствовала, что ее появление – радостное событие для самого главного человека, по которому она скучала все эти годы, – мама занималась своими делами, и было заметно, что ей стоит немалых усилий терпеть присутствие дочери и заботиться о ней. Мама, папа, братья – все они были чужими, и девочка первое время тосковала о спокойной, размеренной жизни в деревне. По ночам, лежа в своей кровати, она вспоминала о том, как забиралась на печь, укрывалась лоскутным одеялом и блаженно закрывала глаза в предвкушении нового дня. Часто просыпалась от невероятного, сказочного запаха пирожков или аппетитных бабушкиных блинчиков. Делая вид, что продолжает спать, старательно держала глаза закрытыми. Бабушка подходила, ласково касалась горячими губами макушки, щеки, свисающей с постели руки. Улыбка, от которой бабушкино лицо покрывалось бесчисленными морщинами, стояла у Марины перед глазами. Ей так не хватало этой теплоты, сияния любви и нежности. Забылось, что последнее время бабушка впадала в необъяснимое состояние, когда все на свете раздражало ее. Такое случалось редко, но все же. Тогда Марине было лучше не попадаться ей под руку: можно было выслушать массу неприятных вещей о себе, своей матери. Баба Зоя иногда срывалась, за что потом корила себя безмерно. Если бы не эти бабушкины причитания, девочка не узнала бы, что Петя – не ее родной отец.

– Твой, Маринка, проходимец-папаша уехал, даже не попрощался, и сколько лет уж глаз не кажет. Непонятно, зачем он вообще женился на Татьяне. Юность – это глупости, упрямство и ошибки. Главное, детки становятся глухими к советам родителей, – монологи бабушки практически не отличались друг от друга, с маленькими вариациями в виде новых нелестных прозвищ отца. – Почему мы жили и всегда прислушивались к тому, что говорят нам отец и мать? Пойти против воли родителей?! И в голову не приходило! Что ты уставилась своими глазищами, Марина Петровна Столярова? Небось вырастешь и наделаешь столько же глупостей, сколько и твоя маманя, да?