(береме)няшка для миллиардера - Риша Старлайт

во все глаза. Блядь! Эта шмакодявка мне еще будет указывать, что продается, а что нет?! Серьезно? А ты не охерела ли, малая?!

— Возьми деньги и уматывай! — рычу на весь кабинет.

Няшка все так же продолжает маневр в сторону двери. Сбежать значит хочешь, от дяди Сулеймана?! Э, не выйдет! От меня еще ни одна дичь просто так не сбегала.

В один шаг настигаю ее, ловлю, и властно притягиваю к себе. Она лишь тихо вздрагивает мне в грудь, рвано дыша, и ее сердце колотится как оголтелое.

Ноздрями втягиваю ее обалденный запах с волос. Беру ее за подбородок и тяну лицо вверх, на меня. Вот так! Глаза в глаза! Как же она напугана! И она обалдеть какая желанная в эту минуту. Я впиваюсь в ее губы, точно тысячелетний вампир, живший веками без крови. Я беру ее рот во вражеский захват! Атакую, пленю его и сам становлюсь пленником, нежданно-негаданно. Её пленником.

Рывком подхватываю ее под попу, вынуждая обвить мои бедра ногами. Черт! Я так возбужден, что сейчас мои брюки попросту лопнут! Она прижимается ко мне своей горячей промежностью, а я окончательно теряю контроль.

Сметаю все бумаги со стола одним махом и усаживаю ее. Коленом развожу ее бедра. Черт, брюки! Их просто так не снять. Вот тебе и униформа! Надо платья всем уборщицам выдать! Да покороче! Завтра же издам такой приказ, ну а пока:

— Привстань! — не говорю, а рычу! Потому что дикий голодный зверь сейчас, а не цивилизованный мужчина.

Няшкино присутствие обнажает во мне все мое дикое природное хищное естество, потому что только с ней меня тянет быть искренним, таким, какой я есть на самом деле!

Я обхватываю ее бедра, и стягиваю форменные брючки. Но от моего нетерпения они рвутся! Да и похрен! Няшка потом новую униформу получит.

Трусики! Нет, не с щенятами в этот раз. А жаль… я уже с этой девчонкой совсем извращенцем стал! Простые белые хлопковые трусики! И розовая нежная девичья плоть, скрывающаяся за ними. Я жадно смотрю на последний оплот, скрывающий от меня дорожку в райские сады, а потом срываю и его!

— Черт! — я окончательно теряю контроль.

— Что вы делаете?! — в ужасе стонет Нина.

— Ноги! — командую я. — Разведи по шире!

Ну и держись покрепче, малышка!

Глава 12

СУЛЕЙМАН

Какая же она красивая! Во всех местах! Особенно там! Аккуратные лепестки, свежие и без единого волоска. Шугаринг небось делает, или как это у них у баб называется. Лепестки ее розы немного приоткрыты, так что виднеется горошина самого сокровенного, жемчужины женского организма, и малые губки, влажные и темно-розовые.

Опускаюсь к ее бедрам и жадно приникаю к тому, что находится меж них.

Я мало кого из женщин ласкал подобным образом. Не по-мужски это как-то. Предпочитаю, чтобы минет делали мне, и по чаще! Но сегодня Няшке очень повезло. Я не соображаю, что делаю, полностью отдавшись инстинкту. Я ласкаю лепестки и горошину языком, целую ее там, дышу этим невероятным возбуждающим запахом.

Няшка постанывает иногда, когда я увлекаюсь своим делом и прикусываю ее в средоточье нервных окончаний. Хочу войти в нее целиком и полностью, и биться в ней до упора, вколачиваться как отбойный молоток! Но прекрасно помню, что в моей девушке сейчас побывали лишь пальцы, и что она совершенно не готова к чему-то большему. Возможно, через пару дней, когда у нее там все заживет, я осуществлю задуманное.

Сейчас же, не смотря на все мое желание овладеть ею, я не хочу травмировать нежную девичью плоть. Не хочу причинять Няшке боль. Хочу, чтобы от близости со мной у нее были самые приятные эмоции и впечатления.

Я снова скольжу пальцами меж влажных складочек, внимательно наблюдая за девушкой. Она немного испугана, ей неловко. Понимаю, лучше заниматься этим в спальне, в полутьме, чтобы прекрасная дева не нервничала, но ёбтвоюмать!!! Лучше для кого?! Уж не для меня точно! Мне абсолютно все равно где трахаться! Хоть на кровати, хоть в машине, хоть на собственном рабочем столе!

Я увеличиваю скольжение. Зрачки на ее глазах расширяются, закрывая собой всю радужку, а это значит, что она почти на грани. Я хочу, чтобы она кончила. Усиливаю трение на максимум. Сейчас ее удовольствие заботит меня гораздо больше, чем мое собственное.

Вновь ныряю в эту пучину наслаждения, дублирую движения пальцев своим языком.

— А-а-ах… — сладко и тихо стонет девушка.

— Хорошо тебе? Нравится? — голос мой совсем охрип от страсти.

Вместо ответа, Няшка выгибается ко мне, ее бедра трясутся от наслаждения. Я держу ее, чтобы прикоснуться к ее удовольствию хоть немного. Девушка тонко всхлипывает, прижавшись к моей груди, оттирает слезы наслаждения. А я сейчас сдохну!

Срочно надо передернуть, потому что возбудился до боли в паху.

— Бери бабло и вали отсюда! — рычу из последних сил.

* * *

— Хочу написать заявление на увольнение!

Сижу в кресле перед тетей-кадровиком. Та удивленно поднимает на меня глаза, смотря слегка свысока поверх очков.

— Чего это вы, Няшкина? Вроде только недавно на повышение перешили. Директорский этаж моете. Ваше начальство вами довольно…

Вот начальство, что довольно, так это не то слово! Аж самой страшно, как именно оно довольно! Сегодня он приласкал меня, а завтра выдерет, как сидорову козу… а уж если о моей беременности узнает, так и вовсе, рассвирепеет! Он — зверь! В нем так и чувствуется это звериное мужское начало, дикое необузданное естество!

— Неделю помыкаетесь без работы, и обратно к нам вернетесь, да, Няшкина? — не унимается кадровичка, — а мы вас уже обратно не возьмем!

Да и пофиг, если честно, возьмете вы меня, или нет. Если бы у меня реально эта работа была единственным заработком, тогда бы да, фиг я уволилась так просто. Даже домогательства Сулеймана Каримовича не были бы мне помехой продолжать зарабатывать. Но я неплохо получаю и в своей парикмахерской, так что без куска хлеба не останусь уж точно.

А продолжать мозолить глаза Алиханову и другие весьма внушительные части его тела очень опасно. А ну как он прознает про мою беременность, а еще хуже, если, увидев ребенка поймет, кто именно потрудился над его сознанием, тогда мне несдобровать!

Может и убить, в приступе ярости, с него станется, с таким-то бешенным темпераментом! Поэтому, лучше всего сделать ноги прямо сейчас. От греха подальше.