Три ступени до ада - Анна Васильевна Дубчак

— Конечно!

— Ну, тогда приходите завтра часам к трем. Сможете?

— Заметано!

Возвращались вместе. Таня, кипя от ревности, не знала, как себя вести, чтобы не поссориться с Виталием. Вот Андрей точно не поступил бы так, не стал бы ломиться рано утром в чужой дом, чтобы познакомиться с соседями. К тому же он не живет здесь, он всего лишь гость и какая Лариса ему соседка?

Да мало ли здесь в округе домов? Он что же, ко всем стучал, чтобы познакомиться?

И тут ее осенило: Андрей мог ему вчера, когда они жарили шашлык, мимоходом рассказать о Ларисе. Назвав фамилию актрисы, он мог вызвать интерес брата. Тот, возможно даже, тотчас принялся в телефоне искать список с участием фильмов, в которых она сыграла, рассматривать ее фотографии. Она красива, слов нет, и вообще она — Лариса Туманова. Но зачем же вваливаться к ней с утра и, по сути, позорить Таню? Да и Андрея! Конечно, она и открыла ему дверь, поскольку тот — точная копия соседа.

Ее распирало желание спросить Виталия, зачем он вообще пошел к соседке, вместо того чтобы удить рыбу. Но предполагала, что не сможет сдержаться и не справится со своим возмущением и ревностью, а потому наверняка вопрос выдаст ее раздражение и злость.

— Красиво тут у вас. Понимаю, почему даже такие люди, как Лариса, селятся здесь. Думаю, она здесь отсыпается, отдыхает от своих киношных дел, от съемок, тусовок разных. Мужиков водит?

— Нет. Ты правильно говоришь, она здесь отдыхает, гостей не принимает, разве что подруг. Но ведут они себя тихо, очень тихо.

Вопрос про мужиков резанул, вызвал неприятное чувство, словно ей было стыдно за Виталия.

Краснея, она, взяв его под руку и прижавшись к нему, прошептала:

— Машу медом накормила, чтобы она крепче спала… — Про спасительный мед она придумала, пока шла к озеру. Не могла же она сказать ему правду про димедрол.

— Да? Хорошо… Значит, домой можно не торопиться?

Он остановился, снял с плеча Тани рюкзак, подтолкнул ее к стволу сосны, бросил на землю удочку и пакет со снастями и принялся ее целовать.

Таня растерялась, она никак не ожидала, что Виталий воспримет ее слова о крепко уснувшей дочке именно так, что пожелает ее прямо здесь и сейчас, в холодном влажном лесу. Но странное дело, если еще недавно она чувствовала холод, если воздух, которым она дышала, казался ей чуть ли не морозным, то в объятьях Виталия ей стало жарко, и даже если бы сейчас на лес опустилась снежная туча, если бы все вокруг покрылось снегом и даже началась пурга, она бы этого не почувствовала.

…Дома было тихо. Таня первым делом бросилась в спальню — Машенька еще спала.

В ванную! Снять с себя все грязное, в земле и иголках, смыть с себя все это лесное сумасшествие и согреться. Вот сейчас ей было холодно, так холодно, что, попробуй она сейчас произнести хоть слово, ничего, кроме стука зубов, и не услышать.

Кто сказал, что у хвои иголки? Это настоящие острейшие желтые и твердые иглы! И они кололи ее в самых нежных местах. А еще земля, комья которой были растерты по ягодицам, царапала нежную кожу.

Нет, душем здесь не обойтись. Таня пустила горячую воду в ванну и, не дожидаясь, пока она наберется, забралась туда и теперь лежала, поливая себя горячей водой из душа. Потом вылила туда половину флакона пены для ванны и постепенно оказалась погружена в белое душистое облако. Но и этого ей показалось недостаточно, и она вылила большую порцию геля на губку, поднялась и принялась намыливать ею свое порозовевшее тело. Потом вылила на голову шампунь, взбила до пены и принялась с остервенением, ногтями смывать с волос грязь. Может, грязи и не было, но она существовала в ее воображении. Если можно было бы отмыть ее совесть и все то хорошее, что прежде жило в ней, она не поскупилась бы на мыло и шампуни, постаралась бы очиститься.

«Я грязная, я очень грязная!»

Как теперь быть? Как ложиться в одну постель с Андреем? А что, если он заметит ее грязь, если на простынях увидит хотя бы одну хвойную иглу? Как она ему это объяснит?

Постель! Там же наверняка остались утренние следы, пятна, запах ее любовника!

Она выбралась из ванны распаренная, красная, без сил и тотчас начала разбирать свою сваленную на пол одежду. Освободив ее от иголок, она сунула сначала в стиральную машинку все светлое, а темное положила в пакет и спрятала под ванной — потом достирает.

Выйти к Виталию с мокрой головой не могла — надо было привести волосы в порядок, подсушить и уложить их. Это перед Андреем она могла появиться в любом виде — он муж, какой только он ее не видел.

Она с трудом удерживала в руках фен, который показался ей невозможно тяжелым. А ей ведь надо накормить деверя. Да, кажется, так называется брат мужа.

Да только откуда взять силы, чтобы приготовить хотя бы бутерброды? Хотя… Бутерброды же в рюкзаке!

В халате, покачиваясь и чувствуя головокружение, она поплелась в спальню, чтобы переодеться и проведать дочку.

Малышка спала. Таня встревожилась. Сколько еще может действовать димедрол?

— Машенька, дочка… — она тронула ребенка за плечико. — Вставай, милая.

Но девочка не просыпалась. Тогда Таня принялась с силой трясти ее, даже похлопала по щечкам. Но ребенок не просыпался.

Но она дышала, дышала!

Что делать? Как быть? Звонить в «скорую»? И что потом? Возьмут кровь и обнаружат там огромную дозу снотворного. А что, если Маша умрет? Если ее сердечко не выдержит?

Таня взяла ребенка на руки и прижала к себе.

— Девочка моя, прости свою нехорошую мать, прошу тебя… — шептала она, заливаясь слезами. — Какая же я дура! Как же я могла? Да что со мной такое вообще творится? Маша, дочка, просыпайся!

Дверь открылась, Виталий с недовольным лицом спросил:

— Ну ты чего застряла-то? Не