Точка бифуркации - Андрей Величко

Охрану вокзала осуществляли местные жандармы, дворцовая полиция и люди из Комитета госбезопасности, причем на виду были только первые. Никаких покушений ни на кого не произошло, но один небольшой инцидент все же случился.

Само собой, все следующие во всех пяти поездах, кроме персон совсем уж высокого ранга, были предупреждены о недопустимости каких-либо несанкционированных контактов по дороге. Но, несмотря на это, официант из вагона-ресторана императорского поезда был пойман при попытке отправить телеграмму. Разумеется, он утверждал, что хотел всего лишь поздравить невесту с днем ангела, но дворцовые полицейские такой нелепой отмазке не поверили и, естественно, арестовали халдея. Но, что интересно, первым мне об этом доложил местный гэбист – как о вопиющем непрофессионализме дворцовой полиции. Нужно же было дождаться, пока он вручит телеграфисту текст, а не спешить, как голые на случку! Кто теперь из этого экземпляра будет выбивать, кого и о чем он собирался предупредить?

Я не только не препятствовал, но даже слегка поощрял соперничество между спецслужбами, поэтому гэбист с чувством глубокого удовлетворения делал бяку конкурентам.

– Вы, господин майор, и будете, – пожал плечами я. И, увидев отирающегося неподалеку знакомого ротмистра из дворцовой полиции, сделал ему знак подойти.

– Что же это вы так поспешили, господин Сазонов?

– Виноват, ва… Михаил Рольфович! Слишком велики зоны ответственности, вот и пришлось привлечь стажеров.

– Все равно нехорошо, так что передайте арестованного господину майору, а то как бы ваши стажеры снова не напортачили.

– Есть, – без всякого энтузиазма в голосе подтвердил ротмистр. Да уж, фитиль от генерала Ширинкина ему теперь обеспечен знатный.

Первая непредвиденная задержка случилась уже после того, как мы проехали Нижнеудинск. Пришла радиограмма, что на участке от Иркутска до Слюдянки, в Верхнем Прибайкальском тоннеле, – обвал. Рукотворный он или нет, выясняется, но на ликвидацию последствий ориентировочно требуется трое суток, но никак не больше четырех. И перед моим караваном встал вопрос: или встать где-нибудь тут, дожидаясь, пока завал разберут, или доехать до Иркутска и стоять уже там, или двигаться с такой скоростью, чтобы оказаться на месте как раз к концу восстановительных работ. Почесав в затылке, я принял компромиссное решение – ехать потихоньку, но все же так, чтобы оказаться в Иркутске несколько раньше завершения работ в тоннеле. Мне хотелось немного посмотреть город, потому как года через три тут начнет строиться крупный авиазавод.

В результате поезда натуральным образом ползли. Я даже подумал, что мой экспромт с собакой – он не такой уж безумный. Скорость вполне позволяет пустить впереди составов какую-нибудь колоритную псину – например, породы чихуахуа. Чтоб, значит, она яростным лаем и впечатляющим видом распугивала террористов.

Это самое, одернул я себя, пора заняться чем-нибудь полезным, а то этак от безделья у меня завтра перед поездами побегут отряды боевых хомячков. И, вздохнув, выложил на стол схему зажигания нового авиационного мотора, разрабатываемого в КБ Луцкого. Это была попытка сделать что-нибудь вроде М-62, разработанного в конце тридцатых годов и даже в двадцать первом веке продолжавшего эксплуатироваться на самолетах «Ан-2», но, похоже, замахиваться на подобные изделия было еще рановато. У Бориса Григорьевича получался скорее предок этого мотора – М-25, то есть мощностью всего в шестьсот, максимум шестьсот пятьдесят сил. Для начала двадцатого века все равно неплохо, но вот его электрическое хозяйство мне не очень нравилось. Так, прикинем, что тут можно сделать…

За работой время пролетело быстро, и к тому моменту, как я смог сочинить более приемлемую схему и даже прикинуть ее реальную конструкцию, уже стемнело, и мне принесли ужин. Ресторана в поезде обслуживания не было, имелся вагон, половину которого занимала кухня, а вторую половину – склад. Народ попроще ходил за пайкой сам, но старший механик был все же фигурой, достаточно значимой для того, чтобы не утруждаться. И не светиться лишний раз на публике, потому как не все знали, кто скрывается под его личиной, и этим «не всем» лучше бы продолжать оставаться в неведении.

Несмотря на почти суточную задержку в Иркутске, по которому я, то есть господин Шумахер, прокатился на мотоцикле, пока Серж, изображающий меня, и его двойник, изображающий самого Сержа, надували щеки перед местным губернатором и его свитой, перед самым тоннелем все равно пришлось постоять часа три. Но, наконец, когда уже темнело, поезда один за одним начали вползать в его вход, а минут через пятнадцать, ибо ехали они медленно, – выползать из выхода.

В Чите наш караван настигла весть о кончине в Китае Ли Хунчжана. Я вообще-то не очень понимал, отчего он был до сих пор жив, ведь в той истории он помер почти одновременно с открытием движения по Транссибу, то есть осенью тысяча девятьсот первого года. Оказалось, что и в этой он поступил точно так же! Стоило открыться движению, и старый хапуга сыграл в ящик. Так и не получив от России ни рубля взяток, хотя жаждал он их больше десяти лет. Вот что животворящее воздержание-то делает! Небось из-за него он тут и проскрипел лишние полгода. Пожалуй, надо подумать, как намекнуть нашим чиновникам, что скромность в запросах очень способствует долголетию. А нескромность, наоборот, не способствует.

Сразу после Читы путь свернул не на северо-восток, как я помнил по своим прошлым путешествиям, а южнее, к границе с Китаем, до которой оставалось километров триста. А потом начнется уже Китайская Восточная железная дорога, про которую я много читал, но, естественно, пока своими глазами не видел. Вот и хорошо, посмотрю в окно, так как горящих технических задач пока вроде нет, а над экономическими, идеологическими и уж тем более организационными ломать голову неохота.

Маньчжурия действительно заметно отличалась от российской территории. Во-первых, тут уже кое-где распустились листья на деревьях, а в Чите еще и снег-то не везде сошел. И вообще земли производили благоприятное впечатление даже на такого дилетанта в сельском хозяйстве, как я. А во-вторых, тут было гораздо больше солдат.

При движении по России они маячили только на мостах и перед въездами в тоннели, а тут попадались на ровном месте через каждые десять-двенадцать километров. Кроме того, вдоль путей постоянно патрулировали конники, а перед нашей кавалькадой ехал бронепоезд – один из двух, имеющихся на КВЖД. Похоже, тут или не очень спокойно, или начальство решило подстраховаться по максимуму, дабы со мной чего-нибудь не случилось. Ведь большинство были моими выдвиженцами, понимающими, что при другом императоре их карьера очень даже может рухнуть.

Цицикар мы проехали, задержавшись в нем всего на час с небольшим, а вот в Харбине планировалось стоять более суток.

В числе прочих императора встречал командующий Тихоокеанской эскадрой вице-адмирал Евгений Иванович Алексеев. Зная о слухах, что он внебрачный сын Александра Второго, я еще в прошлом году поручил Рите их проверить.

– Вряд ли, – таково было резюме супруги. – Полностью исключить нельзя, мало ли что случается в жизни, но такое очень маловероятно.