Куплю твою жизнь - Елена Рахманина

Становится тяжело дышать от предвкушения. Неизвестно чего. Просто потому, что он надвигается на меня. Как неминуемая гибель. Как сход лавины. Как какое-то неукротимое природное явление.

Останавливается в полушаге, давя на меня высотой своих метр девяносто. Запрокидываю голову, чтобы видеть его лицо, а не узор свитера. Его веки опущены, и я не сразу соображаю, что он набирает какой-то код на цифровой панели у двери. Раздаётся сигнал.

— Пошли, — отворяет дверь за моей спиной.

Ощущаю острое разочарование. Почему-то подумала, что он трахнет меня прямо в коридоре. А я снова буду отбиваться. Гордая же.

Обидно.

— Куда?

— Почем мне знать, куда ты собралась в очередной раз сбежать.

Ах, вот оно что.

— Ого, и сколько мне встанет охрана в твоём лице?

— Тебе не по карману.

Тяжёлая ладонь ложится на моё плечо, направляя в сторону лифта.

— Совершишь какую-нибудь глупость, лично урою, поняла?

Отвожу плечо назад в намерении смахнуть ношу. Но он как клещ вцепился.

— Поняла, — сквозь зубы.

Мы спустились на подземную парковку и направились к его автомобилю. Интересно, охрана его всегда сопровождает? Может они и сейчас с нами?

Я попросила Сабурова остаться в машине. Он и так слишком много узнал обо мне, найдя в квартире отчима, ставшей притоном в моё отсутствие. Не хотела, чтобы переступал порог тёткиного дома.

Но ему не интересны мои желания. Он просто пошёл следом. Будто для него этот день какое-то приключение. От скуки.

Такой же зловонный, обшарпанный подъезд, как и тысячи других в стране. Сабуров, в своём дорогом пальто, совсем не монтировался с местным антуражем. Кавказско-лондонский денди.

Останавливаюсь посреди лестницы и оборачиваюсь на него:

— На твои шмотки можно сделать ремонт в квартире моей тётки.

Нас разделяет несколько ступенек. Я наверху, смотрю на него сверху вниз. В один шаг сокращает расстояние между нами, оставаясь на ступень ниже от меня, и всё равно возвышается, как гора.

— Мне раздеться, чтобы она чувствовала себя лучше?

Позорно тушуюсь. Бурчу под нос что-то нечленораздельное.

Отворачиваюсь обратно и тут же спотыкаюсь. Где моя грация художественной гимнастки? Упала бы, если бы Ратмир не придержал за талию. Его рука медленно сползает по бедру, а я понимаю, насколько мне нравится, когда он касается меня.

Тётя Света особо не пила, но всё равно выглядела помятой, встретив нас в засаленном халате.

Увидев за моей спиной незнакомого мужчину, испугалась. Насторожилась. Глазки забегали с меня на него и обратно, выражая процесс активной мыслительной деятельности.

— Тёть Свет, есть новости? — не здороваясь интересуюсь.

Меня волнует только сестра. Больше ничего. Не собираюсь соблюдать правила этикета и показывать своё хорошее воспитание. Которого не имею.

Тётка тормозит, долго складывая в голове дважды два, пока не начинает понимать, чего от неё хочу.

— Н-нет.

— А полиция? Что они говорят?

В её глазах возникает смутное понимание.

— Да муж вчера написал заявление. Но пока даже никто не звонил.

Хочется её ударить. Растормошить. Только ничего это не даст. Ей безразлична судьба девочки.

— Заявление покажите, — раздаётся над ухом голос Сабурова.

Я его даже не узнаю́. Жёсткий и безапелляционный. От его тона по спине побежали мурашки, а волоски на руках встали дыбом. Не стала бы я связываться и перечить чуваку, который так разговаривает.

Тётка едва не падает на месте. Переводит испуганный взгляд на меня, будто я в состоянии от него защитить.

Чую подвох.

— Вы не подали заявление, — догадываюсь.

По её лицу всё видно. Конечно, не бесплатно она покрывала преступление. Но не думала, что она настолько продажная тварь.

Резко тянусь рукой к её лицу, желая располосовать. Или хотя бы дать пощёчину. Ещё не решила. Но Ратмир перехватывает моё запястье.

— Пойдём, Серафима, — его тон до безобразия спокоен.

Судорожно выдыхаю. В моих глазах застыли слёзы.

Мы вернулись обратно в его машину. Представляю, что тётка надумает после визита в сопровождении такой свиты. Но плевать. Впрочем, всё, что можно обо мне подумать, — правда.

Наклоняю голову к коленям, пытаясь отдышаться. Не то чтобы я особо рассчитывала на помощь полиции. Но наивная надежда на то, что попадётся хороший, честный полицейский и не забьёт на работу, теплилась. А сейчас погасла.

Я знала места обитания пары старых друзей родителей. Подозревала, что кто-то из них мог бы держать контакт с матерью. А отчего-то казалось, что похищение Анечки связано именно с Инной.

Рядом с Сабуровым вероятность услышать честный ответ на свой вопрос возросла в геометрической прогрессии.

Назвала ещё один адрес. Машина с рыком тронулась с места.

— Почему ты мне помогаешь? — смотрю на его профиль. Щёки обросли щетиной, делавшей его ещё более брутальным и опасным.

Даже родственнице было плевать на племянницу. А он чужой, посторонний человек, перед которым я в долгу, мотался со мной по всему городу.

— Потому что ты заноза, Серафима.

Хлопаю ресницами, а у самой в животе бабочки крылышками бяк-бяк-бяк.

Не признание в любви, но что-то до боли тёплое. Крышесносное. Сладкое.

Дышу глубже, стараясь выровнять биение сердца.

Это ведь ничего не значит? Из его слов нельзя сделать вывод, что он испытывает ко мне симпатию.

«Не надумывай больше, чем есть на самом деле, Спичка», — твержу себе. Но как это сложно.

По следующей точке поиска жили друзья родителей. Точнее, скорее друзья моей нерадивой матери. Я помнила их с детства. Когда ещё ничего не предвещало беды. Мы хорошо жили, и дома постоянно собирались гости.

Я была дружна с их сыном. Моим ровесником. Сначала мы вместе играли в песочнице, а потом он лайкал меня в социальной сети. Иногда писал комментарии, ставил сердечки и слал цветочки. В общем, ухаживал.

И только поэтому знала, где они живут. По пути написала ему, уточнила адрес. Слукавила, что есть к нему дело.

Но Сабуров свернул не в ту сторону. Хмурясь, смотрю на дорогу, ничего не понимая.

— Сначала поедим, — пояснил.

Есть не хотелось. Все мысли сводились к сестре. Как она? Всё ли с ней в порядке? Самые страшные предположения гнала от себя. Мало ли больных людей на свете. Страх оседал тяжестью на дне желудка.