Реальность на продажу - Майкл Ридпат

— Извини за опоздание. — Виновато улыбнувшись, Карен чмокнула меня в щеку. — Мартин все пытался решить, покупать ему акции Диснея или нет. Так ничего и не придумал и в конечном итоге просто отправился домой.

— А он вообще-то когда-нибудь сделки заключает?

— Бывает. Надо только запастись терпением. — Она протянула руку через стол и сжала мою ладонь. — Не сердись, что в последнее время мне приходится столько работать. Из-за этих слухов о реорганизации мы все вынуждены демонстрировать необыкновенное усердие. К тому же они хотят, чтобы я почаще встречалась с клиентами.

— Да ты что! И уже планируешь какие-нибудь поездки?

— Да. На будущей неделе в Голландию, а где-то через полмесяца должна опять лететь в Париж.

Я расстроился, хотя и понимал, что раз начальство и клиенты требуют, тут ничего не поделаешь. Мы заказали вишневку.

— Ну, не злись, — попросила Карен, заметив, наверное, на моем лице огорченное выражение. — Да, знаешь, сегодня мы с Салли вместо обеда ходили за туфлями. Девочка просто места себе не находит.

— Помогло?

Когда у Карен на душе тяжело, она обычно отправляется покупать обувь. Дома у нее стоят дюжины и дюжины пар туфель, многие из которых приобретены в прошлом году. В последние несколько месяцев она в обувные магазины не наведывалась, что меня, сами понимаете, только радовало.

— Не знаю. По-моему, мне удалось ее немножко взбодрить. Джек Тенко ее действительно достал.

— Бедняжка. Как же важно иметь пристойного босса, правда? Особенно когда только начинаешь.

— Согласна, — усмехнулась Карен. — Вот Эд тобой просто нахвалиться не может.

— Эти юнцы так впечатлительны! — небрежно пожал я плечами, хотя слышать подобные отзывы было весьма приятно.

— Ну и как у тебя прошел день?

— Неплохо. По некоторым из сделок начинает наблюдаться отдача. Правда, до конца месяца осталась всего неделя, и по его итогам я, видимо, пролечу на полтора миллиона.

Терпеть не могу завершать месяц с убытками, да еще в таких крупных размерах, однако сейчас это было неизбежным.

— Не повезло. Вот видишь, даже у тебя не всякий месяц получается прибыльным.

Подошел официант, и мы сделали заказ. Карен пригубила вишневку.

— Как ты думаешь, о чем Ричард хочет с тобой поговорить?

— Понятия не имею. Должно быть, что-то крайне важное… Иначе он не стал бы тащить меня в такую даль. К тому же так срочно. — Тут мне в голову пришла неожиданная мысль. — Готов спорить, что у «Фэрсистемс» уже кончилась вся наличность!

— Не может быть! — вырвалось у Карен. — Ты думаешь?

— А почему нет? Он просто не умеет управляться с финансами. Глупец, надо немедленно продавать компанию! Я ему так и скажу.

— Скажи обязательно. Обидно ведь после стольких трудов взять и все потерять.

— Возможно, причина в падении цен на акции. Тебе удалось что-нибудь разузнать?

— Абсолютно ничего. Компания-то крошечная, большинство о ней даже не слышало. Позвонила одному приятелю, который работает в «Вагнер — Филлипс». Он тоже ничего не знает, сказал только, что акции «Фэрсистемс» неуклонно дешевеют.

— Даже если ценами эти акции и манипулируют, не могу представить, с чего вдруг такая срочность. — Я тяжело вздохнул. — Нет, боюсь, речь идет о банкротстве.

Официант принес и расставил блюда. Да, кухня здесь все же отменная. Я попросил открыть бутылку дорогого вина. Поднял свой бокал.

— С днем рождения!

— Спасибо. Тридцать. — Карен передернула плечами. — Не уверена, что такую дату стоит праздновать.

Я дипломатично промолчал, упоминаний о ее возрасте я старательно избегал.

— Как вкусно! — Карен глотнула вина.

— Так когда ты едешь к маме?

— Завтра вечером. Еще раз отметим мой день рождения. Странно как-то, праздничный ужин вдвоем, только она и я.

— Ты уж прости, что не смогу тебя сопровождать. Мне действительно нужно встретиться с Ричардом.

— Все в порядке. Так даже лучше. А то вы с ней, не дай Бог, еще поцапались бы. Просто как-то чудно все это…

— Без отца, имеешь в виду?

— Да, — ответила она внезапно севшим голосом.

Мы оба выросли в распавшихся семьях, и тема эта была для нас одинаково болезненной. Поэтому затрагивали мы ее не часто, но сейчас меня вдруг охватило неодолимое желание расспросить Карен поподробнее.

— Ты не пробовала с ним повидаться?

— А как мне его найти? Мама, по-моему, знает, где он, но не говорит.

— Даже тебе?

— Даже мне. — На глаза у нее начали наворачиваться слезы. — Она, конечно, отпирается, утверждает, что он исчез бесследно.

— Но ты ей не веришь?

— Ты же знаешь мою мать, — презрительно бросила Карен. — Она считает, что таким образом печется о моем благе.

Мы молча ели, почти не ощущая вкуса. Карен, пошмыгивая носом, кое-как сумела сдержать уже готовые хлынуть слезы. Однако настроение у нее испортилось. С вытянувшимся лицом она ковыряла вилкой в тарелке с уткой. Мне уже доводилось видеть ее в таком состоянии, и я пожалел, что коснулся больного вопроса. Все-таки правильно, что прежде я старался его никогда не поднимать.

— Я ведь так любила отца, — вдруг призналась Карен.

Слезы ей удавалось сдерживать, но голос звучал хрипло и сдавленно, словно она пыталась подавить рвущиеся наружу чувства. Горечь или гнев. Или и то и другое.

— Он для меня был всем. Каждый вечер я не могла дождаться, когда он придет домой, какие игры мы с ним только не придумывали! Даже когда мне было уже двенадцать, я старалась не отходить от него ни на шаг. Помню, однажды он взял меня на прием в свой офис. Я им так гордилась! И он гордился мною. Просто не могла поверить, когда он нас оставил. Как он мог меня бросить, Марк? Как он только смог?

На секунду она остановила на мне страдающий ищущий взгляд. Ищущий что-то, чего я ей дать был не в силах. Карен быстро отвела глаза, уставившись в свою тарелку. Лицо ее окаменело, она молча сидела, медленно покачиваясь взад-вперед. Казалось, вот-вот из ее горла вырвется жуткий дикий вопль, а вместе с ним и глубоко спрятанные внутри боль и ярость. Нечто подобное я уже наблюдал и раньше, когда ее бросил тот тип, — картина, надо сказать, пугающая.

Еще девчонкой, после того, как отец ушел от ее матери, Карен побывала у множества психиатров. Не знаю, что они там у нее нашли и насколько смогли ей помочь. Сама Карен подробностей не рассказывала, а я расспрашивать не решался. Потом, когда тот тип с ней порвал, она оказалась на грани нервного срыва. Я считал, что ей просто необходимо кому-то выговориться, и так ей прямо и сказал. В конечном итоге получилось, что этим кем-то стал я, и со временем Карен удалось прийти в себя. Втайне я этим немало гордился, однако теперь начал сомневаться, что одних задушевных бесед со мной было достаточно. Недавняя встреча с бывшим возлюбленным и сегодняшний разговор о ее отце, похоже, вернули нас к тому, с чего мы начинали.