Мифы и легенды Греции и Рима - Эдит Гамильтон

Она пригласила Деметру присесть и сама предложила ей медового вина, но богиня не вкусила его. Вместо него она попросила сдобренного мятой ячменного отвара, глоток которого выпивают жницы во время жатвы, а также сакральный кубок, который вручают в Элевсине почитателям богини. Освежившись ячменным отваром, она взяла ребенка у матери и прижала его к своей благовонной груди, и возрадовалось материнское сердце Метаниры. Вот так Деметра начала нянчить малютку Демофонта, которого Метанира родила мудрому Келею. А младенец возрастал, как подобает молодому богу, потому что каждый день Деметра умащала его амброзией, по ночам держала его в пламени огня. Она хотела сделать мальчика бессмертным.

Однако что-то заставило обеспокоиться мать ребенка, и однажды ночью она решила не спать и в ужасе закричала, увидев свое дитя лежащим среди языков пламени. Богиня разгневалась; она выхватила ребенка из огня и положила его на пол. Она же собиралась освободить его от бремени старости и от самой смерти, но испуганная мать этому помешала. Он по-прежнему лежал на коленях богини и спал в ее объятиях, и поэтому ему предстояло пользоваться почетом и уважением людей в течение всей его жизни.

А затем она решила заявить о том, что на самом деле она – богиня. Сама красота, казалось, задышала вокруг нее своим дыханием; тело же Деметры начало источать ароматы; от нее исходило сияние, так что весь дом Метаниры наполнился светом. И она объявила пораженным страхом женщинам, что она – Деметра. Элевсинцы должны выстроить большой храм близ города и таким образом вернуть себе ее расположение. Они охотно согласились выстроить ей храм, и когда он был завершен, Деметра вошла в него и уселась внутри – отдельно от богов Олимпа, в одиночестве, – она чахла от тоски по дочери.

Этот год стал самым ужасным, самым жестоким для человечества по всей земле. Нигде ничего не росло; не взошло ни одно зерно; напрасно быки тянули за собой плуги по полям. Похоже, весь род человеческий должен был вымереть от засухи. Наконец Зевс убедился, что за дело должен приняться он сам. Он – одного за другим – посылал к Деметре богов, чтобы смягчить гнев богини, но она не хотела выслушать ни одного из них. Она никогда не позволит земле снова плодоносить, пока не увидит свою дочь. И Зевс понял, что его брату придется уступить. Он приказал Гермесу спуститься в подземный мир с приказом его владыке отпустить свою молодую жену к Деметре.

Гермес нашел молодую чету спящими. Правда, Персефона держалась по отношению к мужу несколько отчужденно – она тосковала по матери. Услышав слова Гермеса, она даже подпрыгнула от радости, готовая отправиться в путь хоть сию минуту. Ее супруг понимал, что обязан подчиниться слову Зевса и немедленно отослать Персефону к матери, но, когда она уже покидала его, он умолил ее не думать о нем плохо и не печалиться, потому что она – жена одного из самых великих бессмертных. На прощанье он заставил ее проглотить зернышко граната, зная, что после этого она должна будет к нему вернуться.

Он приказал запрячь свою золотую колесницу, Гермес принял вожжи и погнал черных коней прямо к храму, где находилась Деметра, а та выскочила из храма встретить свою дочь с такой скоростью, с которой менады мчатся вниз по склону холма. Персефона же бросилась в ее объятия. Весь день они проговорили о том, что произошло с ними обеими, и Деметра опечалилась, услышав о зернышке граната и испугавшись, что она не удержит дочь при себе.

Затем Зевс направил к ней еще одного посланца. Им была не кто иная, как его достопочтенная матушка Рея, самая старшая из богинь. Сойдя с высот Олимпа и пролетев над бесплодной, лишенной какой-либо зелени землей, она предстала перед дверью храма и обратилась к Деметре:

Деметра не отказывалась, хотя особой радости это ей не доставило. Действительно, она должна была терять Персефону каждый год на четыре месяца, наблюдая, как юное и прелестное создание вынуждено спускаться в царство смерти. Но она была добра – не зря люди всегда называли ее «доброй богиней». Она сожалела о тех опустошениях, которые произвела на земле. Заставила поля снова дать богатый урожай, и весь мир покрылся цветами и зеленой листвой. Потом она отправилась к царям Элевсина, выстроившим ей храм, и выбрала одного из них, Триптолема, в качестве своего посланника к людям, чтобы он научил их, как нужно засеивать поля. Она обучила его, Келея и еще несколько человек своим священным ритуалам, «мистериям, о которых не смеет говорить никто, поскольку глубокий страх сковывает его язык. Благословен тот, кто их видел, и его участь да пребудет благой в мире ином».

* * *

В рассказах о Деметре и Персефоне доминирует идея печали. Деметра – не только богиня урожая, но и в еще большей степени божественная мать, страдающая оттого, что каждый год видит свою дочь умирающей. Персефона же – «дева-повелительница весны и лета», одного легкого шага которой по сухим выжженным холмам достаточно для того, чтобы они вновь покрылись свежей зеленью.

Так пишет о шагах Персефоны Сапфо. Но как бы там ни было, Персефона хорошо знала, сколь кратковременна вся эта красота; плоды, цветы, листва, весь зеленый убор земли исчезнет с приходом холодов и, как и она, попадет в объятия смерти. С того самого дня, как ее похитил владыка подземного царства, она – уже совсем не то веселое юное создание, которое когда-то играло на цветущем лугу, не думая ни о малейшей опасности. Правда, она каждую весну восстает из мертвых, но ведь она не забывает, откуда является на землю. При всей красоте в ее лице есть что-то странное, распространяющее ужас вокруг нее. Ее часто называют девой, «чье имя не смеешь произносить».

Олимпийские боги были счастливыми бессмертными. Они были очень далеки от страданий простых людей, обреченных на смерть. Но пусть в дни горя и в час смерти люди с состраданием посмотрят на богиню, которая была охвачена своим глубоким горем и обречена на многократную смерть.

История Диониса очень отличается от истории Деметры. Из всех богов Дионис пришел на Олимп последним. Гомер не знает его. Какие-либо ранние сведения о жизни Диониса отсутствуют – за исключением кратких намеков у Гесиода, которые относятся к IX или VIII в. до н. э. Последний гомеровский гимн, написанный, быть может даже, в IV в. до н. э., содержит эпизод с пиратским кораблем, а судьба Пенфея излагается в последней пьесе Еврипида, наиболее близкого к современности из всех греческих поэтов.