Семеро Тайных - Юрий Никитин

Самое время отступиться, мелькнула мысль. Но тогда так ижить в страхе... Не потому ли Род сделал его трусом, чтобы покончил с войнами?Ведь без войн пропадет повод для страха. Если никто не будет убивать...

— Если миром начнут править колдуны, — сказал он вслух,стараясь выговорить слова вслух как можно четче, чтобы услышать и закрепить вголове, — если перестанут воевать...

Отвратительный скрип перешиб мысль пополам, как ударом кнутаперебивают на две части молодого ужа. По лунной дороге в город тащились дветелеги. Одна с кучей глиняных горшков, другую едва видно под копной сена.Возницы дремали под солнцем мертвяков и упырей и, судя по их виду, не ломалиголовы над вопросом, кто миром правит на самом деле, кто должен и кто не долженсидеть наверху.

Его не заметили, но он все же отступил в черноту, дождался,когда минуют вовсе, произнес заклятие вихря, зажмурился, ибо ветер, кружась,начал бросать в лицо всякий сор, прошлогодние листья, старые перья, стукнул полбу полуистлевшей костью.

По телу пробежал озноб. Внутри застыло, словно внутренностипревратились в глыбы льда. Он чувствовал, как страшный вихрь высасываетжизненные силы, в глазах потемнело. Челюсти стиснулись до боли в висках, онзаставил себя смотреть сквозь стену быстро несущегося по кругу ветра.

Незримые руки сдавили, из груди вырвался болезненный хрип.Одежду бешено рвали струи плотного воздуха, больше похожие на водоворот. Кровьто приливала к голове, то уходила вместе с душой в пятки. Мутные стенкипосветлели, засинели, и он скорее ощутил, чем рассмотрел, что его несет высоков черном небе, потом оно непостижимо быстро начало светлеть, на востокезаалело, мимо начали проскакивать серые размытые комья уток, жаворонки, орлы, аоднажды в полупрозрачную стену шмякнуло, как мокрым комом глины, мгновеннозалило красным, тут же бешеный ветер молниеносно смахнул. А внизу уже поплылибелые заснеженные вершины, Олег хрипел, голова трещала, череп разламывало тоизнутри, то сжимало со всех сторон.

Почти теряя сознание, он направил вихрь по дуге вниз. Горывыросли, помчались быстрее, а когда опустился на уровень вершин, они началипроскакивать, как ветки кустарника при скачке на горячем коне.

Сквозь пот, заливающий глаза, и красную пелену он увиделгору с вершиной в виде шипастой булавы, повел вниз. Затем был удар снизу вподошвы, он рухнул на камни, на миг потерял сознание.

Когда снова ощутил шум в ушах, а во рту соленый вкус, попробовалпривстать, но не смог шевельнуть даже пальцем. Заклятие вихря высосало половинусил, а пока вел его в сторону гор, израсходовал остальные. Он чувствовал, чтожизни в нем осталось меньше, чем в догорающей лучине, но сил хватило тольколежать с открытыми глазами и смотреть в синее холодное небо.

Солнце выдвинулось из-за горы, острые лучи пробежали по егозастывшему лицу. Он чувствовал острое покалывание. Тело медленно остывало, ногуже не чувствовал, скоро холод войдет в сердце...

Страх ударил в голову, ломая застывшие льдинки в теле.Острая боль пошла от висков, заломило челюсти. Грудь трещала, словнопревратилась в каменную плиту, по которой бьют молотами. В глазах сновапотемнело, треск рвущихся жил истончился до комариного писка, оборвался...

Когда услышал свое тело, оно стонало от боли, желудок грызот голода ребра, но в груди тукало сердце, а ноги и руки сводило от холода.

Каменная стена устояла, когда он уцепился за выступ и сумелпоставить себя на ноги. Мир шатался, звуки то исчезали, то вламывались в череп,как орда диких кочевников врывается в тихий город.

Почему-то пытался вспомнить прерванную мысль, еще там, возлегорода, но как половинки ужа не могут жить ни вместе, ни каждая по себе, так исейчас в голове было пусто и мертво.

Горы вздымались до небес, огромные и могучие, их страшилосьсамо время. Он ощутил себя настолько крохотным, настолько ничтожным, что душасъежилась в страхе... еще большем, чем который терзал его всю жизнь. И когдауже чувствовал себя мельче жалкого насекомого, когда готов был упасть и ужебольше не подниматься — нельзя встать из бездыханного, — в той же трусливойдуше разгорелась искорка, вспыхнуло, и через мгновение в груди полыхал такойяростный огонь, что перед глазами встала розовая колышущаяся пелена.

Непонятная ярость жгла изнутри, а кровь вскипела и жглавнутренности. Тело дрожало, жадно вбирая солнечный свет, накапливая... а может,это не солнечный свет, но что-то накапливалось, мышцы твердели, спинавыпрямилась, уже стоял твердо, и не просто твердо, а пусть попробуют сшибить сног...

Горы высились до небес, суровые и вечные. Но в синеве онвидел крохотные точки, птицы поднимаются и выше этих вершин, а он умел вышевсех известных ему птиц!

И все-таки этот горный хребет великий Род сотворил первым.Это не просто горы, а краеугольный камень, с которого великий Творец началновый удивительный мир. Не только земля и воды были созданы позже, но и свет оттьмы он отделил позже, уже опираясь на крае-угольный камень. Правда, другойкраеугольный камень они обнаружили на острове Буяне... Ладно, с этим потом, асейчас у него другая цель.

Камень Творца превратился в целый горный хребет, возниклиглубокие ущелья, отвесные скалы, высокогорные долины, глубокие пещеры.Появились звери, птицы, высоко в горах возникли озера с удивительно чистойводой, а из людей сюда взбирались мудрецы, пожелавшие уединения.

Сейчас он стоял на широкой каменной площадке, до обрывашагов пять, но когда представил, какая там бездна, язык присох к гортани, а вушах зазвенели комары. Ноги сами понесли от края, он уперся спиной в каменнуюстену и еще потерся лопатками, пытаясь отодвинуться дальше.

Воздух был чистый и острый, как лезвие хорошо заточенногомеча. Олег раздвинул грудь так, что за-трещали ребра, закашлялся, но в черепепронеслась очищающая буря с грозой. Немногие крупные мысли засверкали, словноумытые, а мелочь вымыло, втоптало, он повернулся к каменной стене, чувствуясебя опасно захмелевшим.

— Попробуем этот камешек, — проговорил он, не узнаваясобственного голоса, ибо услышал почти рык. — Это для кого-то гора, а длядругого...

В голове шумело, кожа горела, словно отстегали крапивой, апотом не то осыпали снегом, не то плеснули горячей водой. Или же кожу содраливовсе! Он чует, как магические силы вливаются в него сами, непрошено, каждаяжилка дрожит от напора, вот-вот лопнет, переполненная силой, что неподвластначеловеку.

В ушах загремел гром. Он, чувствуя, что вот-вот лопнет,разорванный силами, которые двигают небесными светилами, зажмурился, поспешносказал Слово. Во всем теле вспыхнул огонь, затем грудь пронзила острая боль. Изнего выдрали если не сердце, то что-то горячее, наполненное кровью, без чего нежить... Ноги ослабели разом.