Рождение человечества. Начало человеческой истории как предмет социально-философского исследования - Виталий Глущенко

Когда адекватный поведенческий акт для животного становится невозможен, возбуждение продолжает по инерции поступать на доминантный центр, перегружая его; центральная нервная система достигает ультрапарадоксального состояния, при котором центры возбуждения и торможения меняются местами (так называемая инверсия тормозной доминанты); в результате находившийся в фокусе торможения рефлекс вырывается наружу, и, к примеру, собака, лишенная возможности продолжить пищевой рефлекс, начинает чесаться (или встряхиваться, лаять – в разных ситуациях варианты могут быть разные). Биологически неадекватный рефлекс не оправдан, являя собой как бы рефлекс «наоборот», и в этом моменте Поршнев усмотрел ключ к теоретической реконструкции «недостающего звена».

Но это не все. Даже не имея еще в арсенале никакой теории для объяснения неадекватного рефлекса, опираясь исключительно на эмпирические экспериментальные данные, физиолог павловской школы П. С. Купалов доказывал, «что нет принципиальной разницы между так называемыми произвольными и непроизвольными движениями»82. Подкрепляя в моменты трудных дифференцировок «непроизвольные движения», ему и его сотрудникам удалось воспроизвести у животных эти движения и закрепить их в виде условных рефлексов, т. е. движений «произвольных». Тысячи раз физиологи наблюдали неадекватные рефлексы при провоцировании у животных экспериментальных неврозов, открытие которых само по себе было «вершиной достижений павловской физиологической школы и самым неоспоримым доказательством ее истинности – проникновением в глубокие механизмы работы мозга»83. Итогом двадцатипятилетнего погружения в тему, включающего собственные многолетние опыты над животными, для Поршнева стало диалектическое осмысление механизма работы центральной нервной системы, при котором адекватный и неадекватный рефлексы представляют два полюса противоречия, движущего развитие первой сигнальной системы.

Теория тормозной доминанты и созданная на ее основе би-доминантная модель высшей нервной деятельности – гвоздь всей концепции Б. Ф. Поршнева. При чтении книги он заслоняется обилием ярких гипотез, колоссальных по масштабам вытекающих из них следствий, но именно он удерживает на себе всю картину. И если нам не довелось дождаться достойного критического анализа поршневской концепции в целом, то об этой ее составляющей в «официальной» научной литературе никогда не упоминалось вовсе. Возможно, именно здесь находится «фокус торможения» идей Поршнева – ученого, посмевшего не просто залезть на «чужую делянку», но и совершить там подлинное научное открытие.

К вопросу о начале человеческой истории Б. Ф. Поршнев подошел с четким сознанием стоящей перед ним проблемы, выраженным в уже процитированной нами ранее антиномии:

В советской науке проблема отношения биологического и социального признавалась актуальной задачей, поскольку прямо касалась диалектической схемы прогрессивной смены форм движения материи, находясь тем самым на острие идеологического противостояния. Но, несмотря на официальное господство марксизма, постановка проблемы была предельно абстрактной – антимарксистской по духу. Биологическое и социальное брали как статичные, неподвижные, равные самим себе величины. От ученых требовалось определить эти величины, их пропорции в отношении друг к другу. Это требование отражено в названии сборника 1975 года, представляющего материалы к предстоящему симпозиуму: «Соотношение биологического и социального в человеке»85.

В книге представлены самые разные точки зрения на проблему – самые разные пропорции «соотношения». Справедливости ради скажем, что многие статьи интересны, а некоторые не утратили актуальность до сих пор, как, например, статья Гальперина86 – одна из лучших в сборнике, на наш взгляд. Но ни одна из статей не ставит вопрос о переходе, качественном скачке, не ставит вопрос с точки зрения движения материи, не пытается решить его у основания. Это показывает, что авторы сборника и не стремились рассматривать биологическое и социальное как действительные противоположности, составляющие единство и переходящие друг в друга в реальности, а не только мысленной абстракции. В действительности определить грань между биологическим и социальным можно лишь на основе изучения действительно однажды имевшего место перехода от биологического к социальному, т. е. на основе изучения вопроса о начале человеческой истории.

Социальное присутствует уже в биологическом, – исследователи «социального поведения» животных не так уж неправы, – но у животных нет и не может быть социального развития, у них нет истории. Между социальным как проявлением одной из сторон биологического развития и социальным как особой формой движения материи, социальным развитием на собственной основе – качественная разница. И наоборот: исторический человек продолжает оставаться биологическим организмом, но не более чем он остается также химической средой, физическим телом и механически движущимся объектом, – т. е. без определения заданным комплексом характеристик его человеческой сущности. Сущность же его именно в том, что он – социальное существо.

В объемном сборнике 1975 года Поршнев – к тому времени уже покойный – упомянут лишь в одной статье (в связи с частным вопросом о торможении)87. И это несмотря на свое совсем недавнее активное участие в такого рода симпозиумах и совещаниях с докладами, на многие публикации, неизменно отличающиеся оригинальной постановкой вопросов, обязанной глубокому пониманию марксизма. Временами может даже возникнуть ощущение, что участники сознательно пытаются забыть его, и у такого ощущения есть основание. Он – оппонент всем им сразу, всему официальному «марксизму». Он – единственный среди них марксист, которого заинтересовал момент качественного перехода и кто перенес вопрос о биологическом и социальном на конкретную почву действительной человеческой истории, где этот момент соответствовал отправной точке. И такой подход к вопросу был единственно марксистским.