Жить, обгоняя рассветы - Зарина Мингалеева

Он очень чуткий, любимые фильмы – это кинематограф советской эпохи, а больше всего он любит смотреть индийские фильмы. Мне они всегда нравились, в детстве и юности танцевать под их музыку, отрабатывая движения от бедра. И ты будешь смеяться, он таким же способом веселил родителей, танцуя им вечерами под индийские напевы. У нас была пара вечеров, когда до слез от смеха танцевали «джимми-джимми». Наши с ним плей-листы идентичны, он был поражен, что мои песни звучат у него ежедневно в качестве любимых треков. Я смотрела на него и думала, что абсолютно не знаю его, ни любимый цвет, ни любимые занятия, но я понимала, что это такая мелочь, это то, что никогда не пригодится в жизни, потому что мы все равно чувствуем одинаково.

Он очень трепетно относится к своим родителям, особенно к маме, я завидовала его отношениям с родственниками, в них чувствовалось такое тепло, за которым я так гонялась после смерти папы, именно этого тепла мне и не хватало. Он очень легкий к бытовым неприятностям, он не заморачивается из-за ерунды. Но он съедает себя ежедневно собственными упреками в неумении построить жизнь, заработать большие деньги, построить свой собственный дом, облегчить болезнь маме и быть хорошим семьянином. Он очень ревнивый, потеряв мое месторасположение, которое я отключила во всех гаджетах в порыве разорвать эти невыносимо болезненные отношения, он буквально ворвался ко мне домой, стараясь выяснить, где я была. Он неимоверно нежный, он с такой нежностью обнимал меня и тихо говорил, что я не понимаю, насколько он хороший, потому что он со мной себя никогда не проявлял лучшие качества. Моя голова в тот момент лежала у него на коленях, и я думала: «Слава Богу, познав только твои лучшие качества и потеряв тебя, я вряд ли бы смогла восстановиться к жизни». Он необузданный, в последний раз я, доведя его отказом целовать и продолжать отношения, в абсолютно пустой квартире, из которой он с другом переехал, он грозился начать стрелять, отлично понимая, что эта угроза смешна, но я поддержала этот театр. Он актер, он любит яркие эмоции, и он ищет любовь в своем сердце, он боится ошибиться в очередной раз… в третий. Боится не пережить очередное падение себя как мужа и любовника.

А еще он будет самым любящим отцом, я видела его глаза, когда он рассказывал о племяннице, и слышала, как теплеет при этом его голос. Он говорил мне, что мы так сильно любим друг друга, что нам ревновать, и то шуточно, можно будет только к собственным детям.

Она убрала руку с моей ладони, тяжело вздохнула, медленно отрезала кусочек ежевичного пирога, который давно уже принесли и не торопясь запила его кофе.

Повисла тяжелая пауза.

– А еще он хороший манипулятор, как, собственно, и я. Он, конечно, нужен был мне, но те отношения, которые у нас получались, стали для меня адом. Это ад неопределенности, я с ним и без него, это тяжело, до такого уровня просветленности я еще не доросла.

Она горько усмехнулась, а я в который раз удивилась ее выдержке и чувству юмора, продолжала вслушиваться в ее диалог.

– Жаль, конечно, что, когда меня окружает чья-то нежность, забота, любовь, в моем сердце нет чувства наполненности и удовлетворения, только благодарность, большее я пока дать не могу. Наверное, я выбрала эту жизнь, чтобы встретить его в очередной раз и не остаться с ним вместе. Потому что, начав жить вместе, нам было бы очень ровно, мы бы не испытывали чувств агрессии и желание изменить друг друга. Мы не росли бы духовно, мы слишком любим, друг друга именно такими, какие есть, нам не надо было бы меняться, а вернее, эти изменения происходили бы сами, и не было бы то, что возникает обычно в отношениях. Не было бы поиска общих решений, разговоров о своих ценностях, наработки навыка находить контакт, учиться прощать после сказанных слов, оскорблений, предательств, всего того, что, пережив вместе, люди, создав семью, редко остаются близкими и родными. Для нас двоих нет таких чувств, мы не обижаем друг друга, мы чувствуем боль другого настолько, что, причинив ее, внутри на уровне души просим прощения, и там нас уже прощают. Я знаю, как было ему больно, когда он звонил, а я не отвечала, глядя на надпись о пропущенном звонке, знаю, что он чувствовал ту боль, которую я испытывала в тот момент. Мы делаем что– то, заранее прося прощения за причиненную горечь, потому что только так мы можем давать уроки друг другу и так мы воспитываем себя. Он взращивает во мне чувство собственного достоинства, наличие которого не позволит поднять трубку, а я пробуждаю в нем мужчину, ценящего женщину. Вот так и живем, бесконечно любя, нежно растим друг друга.

Кто знает, возможно, он и в самом деле бережет меня от какого-то горького опыта души, пережить который мне будет намного сложнее, чем его отсутствие в моей жизни. Ведь не зря он мне когда-то сказал, что его надо любить за то, что его нет в моей жизни. Поэтому я решила жить за нас двоих, радоваться этой жизни, всему, что я могу познать сейчас. Я благодарю его за тот сильный поступок, который он сделал, хотя, конечно, не могу пока смириться с его решением. Но я его уважаю, он так решил. Он считает, что с ним мне будет больнее, значит, самое плохое в моей жизни он исключил, и у меня нет причин для уныния.

Значит, мне нужно жить, радоваться каждому дню, гореть теплом, добром и наивной нежностью ко всему этому миру. У каждого своя миссия. Вот с этой мыслью я просыпаюсь. С ней же ложусь спать. В ней же нахожу силы. Я знаю, что вечерами, когда нестерпимая тоска обо мне наполняет его душу, он думает обо мне и молится за меня, а я каждое утро в своих молитвах прошу Небо облегчить его боль и дать мне сил, чтобы продолжать Жить, пусть даже без него!

Она нежно улыбнулась, не терпя возражений с моей стороны касательно счета, который незаметно принес официант, оплатила его. Я только сейчас заметила, что мы засиделись, и близилось утро! Она, резко обернувшись, порывисто выдохнула:

– Пойдем скорее на улицу, там такой красивый рассвет, увидев который, тебе сразу захочется жить! Жить, обгоняя рассветы!