Секрет Коко - Ниам Грин

— Что случилось на этот раз? — обеспокоенно спрашиваю я, подозревая, что произошло нечто серьезное.

— Как тебе сказать…

Звенит дверной звонок, и в лавку входят Гарри Смит и Люсинда Ди, двое моих учеников.

— Черт, — отворачиваясь, бормочет Кэт, — я лучше пойду, не хочу, чтобы Гарри опять доставал меня по поводу этой безумной вечеринки в честь годовщины своей свадьбы. Загляни ко мне, когда выдастся свободная минутка.

— Конечно, — отвечаю я. — У меня тут кое-что тоже случилось утром, ты просто обязана об этом узнать. Поверь, ты будешь просто в шоке.

Не могу дождаться, когда уже расскажу Кэт о Рут и Карле. Знаю, Рут не хотела объявлять о своих отношениях всему свету, но ведь Кэт никому не расскажет. Кроме того, я просто взорвусь, если ни с кем об этом не поговорю.

Кэт заинтересованно поднимает бровь:

— Звучит интригующе, — улыбается она. — Увидимся позже.

Моя подруга прячет глаза за своими огромными очками и скрывается из виду.

Уже через час моя разношерстная компания учеников, оживленно обсуждая что-то, расходится — занятие, посвященное шлифовке и подготовке мебели к покраске, подошло к концу.

— Думаю, сделаю его цвета молодой листвы, — заявляет Люсинда, отступая на пару шагов назад, чтобы полюбоваться собственноручно отшлифованным комодом.

— Да, смотреться будет отлично, — соглашаюсь я. — И что же, без всяких узоров и орнаментов на этот раз?

Люсинда — очень миловидная женщина, ей за шестьдесят, и она очень любит всячески декорировать свои изделия, благодаря чему они даже больше похожи на декупаж, чем на то, чем мы обычно занимаемся. Ее последняя работа, исходным материалом для которой стал ветхий старинный сундук, стала произведением искусства после того, как она украсила его цветочным орнаментом и вскрыла лаком. Внутреннюю его часть женщина обила старыми газетами, которые собирала долгие годы, и теперь этот шедевр занял почетное место в ее гостиной.

— Нет, думаю, без них никак не обойтись, — смеется она.

— Господи, только не цветы! — театрально взывает к публике Гарри Смит, с улыбкой глядя на Люсинду поверх своих очков со стеклами в форме полумесяцев. Гарри, который ничуть не моложе своей визави, вечно ведет себя так, будто ему шестнадцать. Он большой поклонник пуризма[7]. В нашей работе ему нравится вначале избавляться от всего лишнего, затем делать политуру — везде, где это возможно, раскрывать естественную красоту дерева. Поэтому изделия из красного дерева у него всегда выходят лучше, чем у остальных.

— Отстань, гадкий старикашка, иначе я тебя всего узорами покрою! — добродушно грозит ему Люсинда. Чувство юмора у нее прихрамывает, поэтому такие словесные баталии случаются частенько.

— Куда думаешь его поставить, Люсинда? — спрашиваю я. У нее всегда все продумано — она заранее представляет, где ее произведения будут смотреться наиболее выигрышно и где лучше их разместить.

— В спальне, — уверенно отвечает она.

— Будешь хранить в нем свои панталоны? — продолжает глумиться Гарри.

— Старый развратник ты, Гарри Смит, — чопорно отвечает Люсинда, но я вижу, как у нее дергается уголок рта оттого, что она всеми силами пытается не рассмеяться.

— Ну-ка, не заставляйте меня браться за линейку и наказывать вас, — хмурюсь я, придавая голосу настоящей учительской строгости.

— Вечно ты только обещаешь, — подмигивая мне, сокрушается Гарри.

— Бога ради, добрый человек, берите вы свое пальто и ступайте домой, к жене, — не выдерживает Люсинда.

После этих слов все вспоминают, что уже действительно засиделись, откладывают в сторону инструменты и начинают собираться по домам. Наше занятие подошло к концу, самое время расходиться.

— Отлично поработали, увидимся на следующей неделе, — прощаюсь я. — Не опаздывайте!

— Как можно! — откликается кто-то уже с порога.

Улыбка по-прежнему не сходит с моего лица, когда уходит последний посетитель. Мои ученики и в самом деле очень разные, у каждого свой неповторимый характер, но все они отлично ладят. А то, что они по-доброму подтрунивают друг над другом, лишь поднимает всем настроение. Однако удовольствие им доставляет не только сам процесс, но и те чудесные изделия, которые получаются в результате кропотливого труда над старенькими, казалось бы, отжившими свое вещами. Для меня нет ничего прекраснее ощущения того, что я помогла людям спасти никому не нужный предмет мебели, дать ему новую жизнь и новый кров. Я каждый раз получаю от своих занятий настоящий кайф.

Оставшись в одиночестве в тишине, воцарившейся в лавке, я задумалась: чем бы еще сегодня заняться? В итоге решила разобрать коробки с коллекционной ерундой, которые достались мне на аукционе вместе с мраморным столиком. Я уже успела мельком просмотреть их содержимое и расстроилась — в них не обнаружилось ничего стоящего: только старые, пыльные, никому не нужные книги и фарфоровые фигурки со множеством сколов, которые в жизни никто не купит. Придется использовать все эти «богатства» во время занятий — никогда не знаешь, что может пригодиться, — но я все равно разочарована до глубины души тем, что в коробках не нашлось ни одной ценной вещицы, хоть я выложила за тот лот больше сотни евро.

Когда я добираюсь до последней коробки, спускается Рут.

— Ну и что же ты нашла в этих сундуках с сокровищами? Есть что-нибудь любопытное? — спрашивает она, заглядывая мне через плечо.

— Не думаю, — вздыхаю в ответ я. — Мусор всякий, больше ничего. Ты была права.

Я не просто разочарована — я чувствую себя обманутой из-за того, что так простодушно повелась на эту ерунду только для того, чтобы одержать победу над Перри. Хотя я и понимаю, что прибыль от перепродажи столика никуда от меня не денется, все равно не могу избавиться от чувства, что я катастрофически переплатила за этот лот, и нам обеим это прекрасно известно.

— Жаль, — беспечно отзывается она.

Рут никогда не осуждает меня, если я допускаю ошибку во время торгов — она всегда очень добра ко мне. Когда я только начинала закупать товар для лавки, то не раз делала ошибки, но она ни разу меня ни за что не отругала.

— Глупо, конечно, но я до сих пор надеюсь в один прекрасный день обнаружить в одной из таких коробок бесценный артефакт, — признаюсь я.

— Хочешь в «Античное шоу»[8] попасть?

— Да, это бред, я знаю.

— Не такой уж и бред, — уверяет она с милой улыбкой. — Именно в этом и заключается вся соль участия в торгах — иногда можно приобрести что-то совершенно неожиданное.

— И как я сразу не догадалась, что ничего приличного в этих коробках и быть не может, — сокрушаюсь я. — Мы ведь не сможем их вернуть.

Я вытряхиваю из коробки последние безделицы — парочку старых зажигалок, всякую кухонную утварь и несколько зачитанных книг с измятыми страницами, — но и тут не могу найти ничего, что мы смогли бы перепродать. В коробке осталась лишь стопка отсыревших музыкальных журналов.