Проклятый дар - Кристина Кашор

Хильда отложила платье и села на край ванны. Намылив пальцы, она забрала из рук Катсы многострадальные волосы и начала прядь за прядью аккуратно распутывать темный кудри.

— Если бы во время путешествия вы хоть раз в день проводили по ним щеткой, миледи, такого бы не было.

Катса фыркнула.

— Гиддон бы славно посмеялся над моими попытками прихорошиться.

Распутав один узел, Хильда принялась за следующий.

— Вы думаете, лорд Гиддон не считает вас красавицей, миледи?

— Хильда, — проговорила Катса, — как ты думаешь, сколько времени я трачу на раздумья о том, кто из господ считает меня красавицей?

— Недостаточно, — ответила Хильда, убежденно кивая, и Катса почувствовала, как внутри поднимается волна смеха. Милая Хильда. Она видела Катсу насквозь, знала, что той приходилось делать, и смирилась с тем, что Катса такая, какая есть. Но она никак не могла представить себе женщины, которая не хочет быть красивой, не хочет, чтобы за ней толпами бегали поклонники. Поэтому она считала, что в Катсе живут обе эти личности, хоть и трудно было себе представить, как у нее получалось их соотносить.

Ранда сидел в центре длинного высокого стола, который при надобности мог служить в большом обеденном зале трибуной. По периметру зала этот и еще три более низких стола образовывали квадрат, предоставляя всем гостям возможность свободно видеть короля.

Ранда был рослым мужчиной, даже выше своего сына и шире в плечах и шее. У него тоже были золотые волосы и голубые глаза, но они не искрились смехом, как глаза Раффина. Эти глаза были уверены, что вы сделаете все, что пожелает их обладатель, и сулили горе тому, кто откажется повиноваться. Не то, чтобы Ранда был несправедлив — может быть, только к предателям. Дело в том, что ему нравилось, когда все было, как он пожелает, а если что-то оказывалось не так, он мог посчитать, что его предали. И если виноваты оказались вы… что ж, у вас есть причины бояться этих глаз.

За обедом он не был грозным. За обедом он был наглым и громким. Сажал рядом с собой кого-нибудь по своему желанию. Часто это бывал Раффин, хотя Ранда разговаривал через его голову и никогда не трудился послушать, что мог сказать по тому или иному вопросу его собственный сын. Изредка это оказывалась Катса. Обычно Ранда держался от нее на расстоянии. Он предпочитал смотреть на своего палача сверху вниз и обращаться к ней издали, потому что его окрик обращал на племянницу — его драгоценное оружие — взгляды всего зала. Гости трепетали, и все было так, как Ранда любил.

Сегодня вечером она сидела за столом справа от Ранды, на своем обычном месте. Она все-таки надела платье из нежного зеленого шелка и теперь боролась с желанием оторвать рукава, которые расширялись от запястий, свисая с рук, и вечно оказывались в тарелке, стоило ей потерять бдительность. Но это платье хотя бы закрывало грудь или, по крайней мере, большую ее часть. Большинство остальных вечерних нарядов Катсы этим похвастаться не могло — занимаясь ее гардеробом, Хильда не обращала на ее собственное мнение никакого внимания.

По левую руку сидел Гиддон, а справа — еще один лорд, предположительно — завидный жених, старше Гиддона, но еще молодой, щуплый мужчина, своей лупоглазостью и широким ртом отдаленно напоминавший лягушку. Его звали Давит, и он был феодалом из северо-западных Миддландских земель, граничащих с Нандером и Истиллом.

Беседа с ним не была пыткой: он заботился о своей земле, своих крестьянах и деревнях, и Катса задавала множество вопросов, на которые он с охотой отвечал. Сначала он сидел на дальнем краешке стула и разговаривал с ее плечом, ухом и волосами, не поднимая взгляда на лицо. Но ужин шел своим чередом. Катса не кусалась, и он успокоился, расслабился, удобно устроился на стуле и разговорился. Катса даже подумала, что этот лорд Давит с северо-востока оказался неожиданно приятной компанией для ужина. Во всяком случае, ей было не так тяжело удерживаться от того, чтобы выдернуть из волос все шпильки, впивавшиеся в голову.

Лионидский принц тоже мешал сосредоточиться на беседе. Хоть она и старалась его не замечать и не смотреть на него, он сидел на другой стороне зала и все время маячил где-то в поле зрения. Иногда Катса чувствовала на себе его взгляд. Он был куда смелее всех остальных гостей, которые, как всегда, тщательно притворялись, что ее не существует. Ей пришло в голову, что в лионидце смущали не столько необычные глаза, сколько то, что он не боялся отвечать на ее взгляд. Однажды Катса взглянула на него, когда он не смотрел, но он тут же поднял глаза ей навстречу. Давиту пришлось дважды повторить вопрос, прежде чем Катса услышала его и оторвалась от странного взгляда лионидца, чтобы ответить.

Скоро ей снова выпадет смотреть в эти глаза — им придется объясниться, и нужно решать, что с ним делать.

Катса предположила, что лорд Давит перестанет так волноваться, если поймет, что Ранде ни за что не удастся ее сосватать.

— Лорд Давит, — начала она. — У вас есть жена?

Он покачал головой.

— Это единственное, чего недостает в моем поместье, миледи.

Катса упорно разглядывала оленину и морковь в собственной тарелке.

— Моего дядю очень огорчает мое намерение не выходить замуж.

— Едва ли ваш дядя — единственный человек, которого это огорчает, — помолчав, ответил лорд Давит.

Посмотрев ему в лицо, Катса не сумела удержаться от улыбки.

— Лорд Давит, — сказала она, — вы весьма галантны.

Тот улыбнулся в ответ.

— Мои слова показались вам просто любезностью, но я был искренен. — Потом он вдруг наклонился и, пригнувшись, прошептал: — Миледи, я хотел бы поговорить с членами Совета.

Хотя гости за столами вели оживленную беседу, она прекрасно его расслышала, но, помешивая суп, сделала вид, что полностью занята трапезой.

— Сядьте прямо, — сказала она. — Ведите себя так, словно мы просто беседуем. Не шепчите, это привлекает внимание.

Лорд откинулся на спинку стула, подозвал служанку, и та наполнила его кубок вином. Съев несколько кусочков мяса, он снова повернулся к Катсе.

— Погода этим летом очень добра к моему пожилому отцу, миледи, — сказал он. — Он очень тяжело переносит жару, но на северо-востоке сейчас прохладно.

— Я очень рада это слышать, — отозвалась Катса. — Это сообщение или вопрос?

— Сообщение, — проговорил Давит сквозь полный рот моркови и отрезал еще кусок мяса. — Ухаживать за ним становится все тяжелее, миледи.

— Отчего же?

— Пожилые люди чувствительны к неудобствам. Наш долг — обеспечивать им достойные условия, — ответил он, — и безопасность.

— Истинно так, — кивнула Катса.

Внешне она была совершенно спокойна, но внутри сгорала от волнения. Если у него есть сведения о похищении лионидского принца, их должны узнать все. Она протянула руку под тяжелой скатертью, коснулась ею колена Гиддона, и он чуть наклонился к ней, не отворачиваясь, впрочем, от дамы по другую сторону.