Я бил «сталинских соколов». Лучший финский ас Второй Мировой - Илмари Ютилайнен

Наконец мотор заработал получше, и я снова начал набирать высоту, убрав закрылки. Мы перескочили линию фронта и вернулись на базу. При посадке я проскочил над полосой, чтобы показать механикам высший пилотаж, сопровождающий победу. Пекка Кокко также записал на свой счет И-153 «Чайка».

Сложно описать ощущения летчика-истребителя, который возвращается домой после победы. Собственная база кажется такой безопасной. Люди испытывают приподнятое состояние духа, и каждый пытается описать свой бой. Лица механиков и оружейников сияют, словно и они участвовали в бою. И это действительно так, потому что, если самолет окажется неисправен или откажет оружие, пилоту просто незачем будет взлетать! Если произойдет поломка, Мрачный Жнец тут же появится рядом. Он никогда не уходит слишком далеко от места воздушного боя!

Радость от победы в воздушном бою разделяют все!

1 августа мы патрулировали в воздухе над линией фронта между Уукуниеми и озером Иммола. Наша армия начала победоносное наступление, но в воздухе все было спокойно. Землю затянули огромные облака черного дыма. Дым поднимался над горящими лесами и добирался до высоты 3000 футов.

Над озером Райтъярви я увидел 8 самолетов, приближающихся с востока. Чтобы удержать в поле зрения крошечные цели, я накренил свой самолет. Обернувшись, я увидел, что остальные пилоты сделали то же самое. Эти самолеты летели примерно на 1500 футов ниже нас и в таком ракурсе очень походили на наши истребители. Другие пилоты, судя по всему, тоже колебались.

«Это русские! Посмотрите на знаки!» - крикнул я по радио.

И в тот же самый момент опознавательные знаки увидели все. Мы обрушились на врага, подобно приливной волне. Теперь мы увидели, что перед нами истребители И-16-бис, которые изрядно потрепали нам нервы во время «зимней войны».

Но теперь ситуация стала заметно лучше. Мы имели более совершенные истребители и поэтому решили, что настал наш черед начать вальс.

Замыкающий самолет вражеского строя попытался атаковать меня снизу сзади. Я резко рванул ручку на себя, а когда скорость упала, перевернулся на спину. В результате этого маневра я оказался ниже русского истребителя и позади него. Русский тоже потерял скорость и в панике попытался хоть как-то стряхнуть меня с хвоста, но напрасно. Я без всякого труда повторял все его маневры, успевая следить и за другими самолетами. Я не приближался слишком сильно к русскому. Затем я еще раз огляделся. Ни один русский самолет не мог мне угрожать, лишь один из наших же истребителей подходил снизу сзади. Я открыл огонь. Цель перешла в беспорядочный штопор и рухнула на землю прямо на линии фронта. Судя по всему, пилот был убит, так как он даже не попытался выпрыгнуть с парашютом и разбился вместе с самолетом.

Надо мной один «Брюстер» затеял крутить виражи с двумя русскими истребителями, повисшими у него на хвосте. Я поспешил на помощь. Хотя я не думал, что ему угрожает уж очень серьезная опасность, потому что он мог поворачивать круче русских и уворачиваться от трасс. Я зашел на один из истребителей сбоку и нажал гашетку, после чего противник вспыхнул. Второй вражеский истребитель поспешно спикировал и укрылся в тучах, летевших с другой стороны фронта. Я проскочил мимо «Брюстера» и увидел, что его пилотирует Пекка Кокко.

Везение продолжалось. Снова я увидел ниже себя вражеский истребитель, и моя позиция была удобной для атаки. Я перевернул самолет через крыло и вышел ему в хвост, имея высокую скорость. Вражеский пилот заметил, что я приближаюсь, и попытался удрать набором высоты, однако сманеврировал слишком поспешно, что позволило мне сблизиться для стрельбы. Затем русский передумал и бросил самолет в пике, но я последовал за ним. Во время пикирования русский выполнил бочку, но я остался в удобной позиции, когда он начал выравниваться. Я потянул ручку на себя и вывел цель на перекрестие прицела. Я нажал гашетку, но заработал лишь один из моих тяжелых пулеметов. Я увидел, как трассы полоснули по фюзеляжу. Русский дернулся вверх, но тут же перевернулся и так в перевернутом положении свалился в пике, окутавшись дымом. Он пропал из вида, после чего я выругался и пошел вверх.

Бой постепенно начал снижаться к земле. Лейтенант Кокко и сержант Меллин подошли ко мне, и я присоединился к ним. Затем я понял, что один из И-16-бис приближается к нам. Я проскочил мимо пары Кокко, дал знак атаковать и помчался дальше. Этот одиночный пилот не видел нас, поэтому мы спокойно подошли сзади на расстояние 50 метров и я открыл огонь. Русский пилот так вертел свой самолет, что тот стал похож на зверя, пытающегося отряхнуть воду со своей шубы, а потом он резко повернул влево. Я последовал за ним, также набирая высоту, и увидел, как пули Кокко попадают в русский самолет, хотя тот дергается, пытаясь сбить прицел. Теперь наступил черед Меллина, который зашел цели в хвост и открыл огонь из всех пулеметов. Вражеский пилот вел себя как загнанная лиса и не собирался сдаваться. А вот нам не было нужды спешить, потому что мы знали, что русский обречен и будет сбит в ближайшие минуты. Он просто физически не мог уклониться от всех наших атак. Мы поочередно расстреливали цель, а русский пробовал все уловки, чтобы спасти свою шкуру. Пилот бросил истребитель к самым верхушкам деревьев, сначала перевернутый, потом выправился и начал набирать высоту. Все это время он отчаянно пытался повернуть к своему аэродрому.

Во время боя появился четвертый «Брюстер» и присоединился к игре. Я решил, что наших истребителей стало уже слишком много, поэтому отвернул в сторону, чтобы полюбоваться происходящим и прикрыть товарищей, если появится еще кто-нибудь.

Мое уважение к отважному русскому пилоту росло, и я начал надеяться, что он сумеет набрать немного высоты и выпрыгнуть с парашютом. Показав столь искусный пилотаж, он вполне заслужил жизнь.

Однако пилот был не только умелым, но и упрямым, и в конце концов он разбил свой самолет на полпути между Кирву и Антреа. Сержант Меллин, который последним стрелял по нему, сделал круг почета над горящими обломками, а потом мы улетели.

Взмокшие, но счастливые, мы летели домой, думая о прохладной воде и чудесных пляжах озера Хаукивеси.

Во время боя один из наших противников тяжело повредил самолет Ниссинена, но Ниссинен сполна отплатил русскому, сбив его. Ким Линдберг тоже сумел побриться после вылета. Он временно находился в Германии и теперь вернулся на родину. Когда началась война, Ким пообещал, что не будет бриться, пока не собьет первый вражеский самолет или сам не будет сбит. Но в последнем случае бритье было уже явно лишним.

Одна из наших радиостанций находилась очень близко к линии фронта, поэтому сражающиеся самолеты производили изрядный шум, так как бой происходил прямо над головами радистов. Капеллан пехотного подразделения пришел на радиостанцию как раз в тот момент, когда над ней разыгрался крупный бой. Он с восхищением слушал звуки битвы, рев моторов, треск пулеметов и возносил молитвы за пилотов, чтобы они сбили хоть один русский самолет. Когда множество самолетов начало снижаться, он был потрясен и принялся молиться за сохранность наших пилотов.

Наша армия перерезала железную дорогу между Яаккима и Элизенваара, передовые части продвинулись далеко в направлении Лумиваара, откуда намеревались продолжить наступление на Куркиёки. Противник как можно быстрее попытался перебросить войска к дороге между Сортавала и Лахденпохья.