Черные псы пустыни - Джастин Аллен

Затем Урук остановился возле палатки ювелира, повертел в пальцах серебряное кольцо с большим куском лазурита, обсаженного мелкими сердоликами. Смешное колечко, совершенно бесполезное, но симпатичное. У купца из Египта, кроме таких колец, ничего не было.

— У меня есть знакомый в Тимбукту, у него все пальцы в таких перстнях. Он очень умный, а не просто богатый. В библиотеке работает… Ты, может, не знаешь, что такое библиотека?

Урук улыбнулся. Его рубин стоит тысячи таких перстеньков. Не о чем ему толковать с этим торговцем.

— Ты что-нибудь продаешь?

— Ничего стоящего.

— Меч хороший. Из Бенара? — Торговец обвел губы языком. — Пес вот… Худоват, но если откормить…

— Спасибо, подумаю. — Урук вернул перстень, и они пошли дальше.

Урук чуть отстал от пса, когда они добрались до прилавков с диковинными товарами из Харапа и Бахрейна. Столы были завалены какими-то странными инструментами, статуэтками и безделушками, которым приписывают магические свойства. Здесь тоже нет ничего стоящего, решил Урук. Демоновы камни да уловители духов… Ерунда всякая.

Один из прилавков выглядел особенно бедно. За ним сидела беззубая старуха и мусолила во рту кусок кожи. Перед ней лежал один-единственный демонов камень, украшенный кусочками янтаря, да несколько фигурок из дерева. Если у нее и было что-то стоящее, то только не на прилавке.

Урук взял фигурку шакала с длинным хвостом.

— Сама вырезала?

Старуха улыбнулась и вытянула вперед дрожащую руку.

— Которую? — прошамкала она.

— Шакала.

Она подслеповато прищурилась, вздохнула и отрицательно покачала головой.

Пес положил передние лапы на прилавок и обнюхал статуэтки. Добравшись до руки старухи, он лизнул ее. Женщина хихикнула и кончиками пальцев погладила нос собаки.

— Щекотно.

Урук пожалел, что у него нет денег. Почему-то ему захотелось купить эту фигурку. Но кроме «Девственности Каллы», у него ничего не было.

Раздумья его прервал человек с длинной белой бородой, незаметно подошедший сзади.

— Не думай, что она так уж бедна, друг, — произнес он. — Правда, мать?

Старуха снова заулыбалась, продолжая ласкать морду пса.

Длиннобородый обошел прилавок и положил руку на плечо старухи. Каждый палец этой руки украшал дорогой перстень. Длинные желтые ногти. «Из Харапа», — предположил Урук.

— Нравится шакал? Хороший вкус, — похвалил купец.

— У меня ничего нет для обмена.

Купец улыбнулся и погладил бороду, пропустив ее сквозь пальцы.

— Да, друг, вижу, что у тебя ничего нет.

Он наклонился через прилавок и добавил, понизив голос:

— Но пес твой богат несказанно.

Он едва заметно указал мизинцем на шею собаки.

— Очень, очень богат.

Урук нахмурился.

— Пойдем, друг, побеседуем. Нам с тобой есть что обсудить.

Урук последовал за ним в палатку. Руку на всякий случай положил на рукоять меча. Если купец собирается его убить и завладеть камнем, то здесь самое подходящее место. Никто ничего не заметит. Достаточно, чтобы в засаде поджидали сыновья или братья длиннобородого. Но пока никого не видно.

Пес обежал палатку, обнюхивая ее со всех сторон. Вернувшись, лизнул руку Урука. Значит, пес нашел это место безопасным.

— Я — Балук.

Купец вытянул перед собой ладонь, и Урук молча уставился на нее.

— А ты, должно быть, тот самый дьявол, о котором болтает весь город.

— Какой дьявол?

— Нечистый дух, цвета ночной тьмы, вторгся в зиккурат Каллы и лишил ее девственности, хм… Храбрым надо быть, чтобы оставаться в городе рядом с таким богатым псом. Очень храбрым.

Урук хмыкнул. Он не любил пустого многословия. Если есть, что сказать, говори. Но большинству нечего сказать, и они толкут воду в ступе. Он поиграл рукоятью меча.

— Да, у тебя замечательный меч, — Балук потер вспотевший нос. — Но есть ли смысл угрожать им мне? Я честный купец, если такие вообще встречаются на свете. Тебе надо сбыть это с рук, — он указал на камень, — а я как раз покидаю город. Нам обоим это выгодно.

Ага, это уже ближе к делу. Урук отвязал камень и протянул его купцу. Тот отколупнул грязь, рассмотрел драгоценность, выискивая вкрапления и повреждения. Поднес к уху и пощелкал по камню ногтем.

— Мне трудно будет пристроить его, — бормотал он. — Есть и изъяны. Все это снижает цену. Я тебе дам его вес золотом. Отличная сделка.

— Отличная для дохлого дурня из этой печки! — возмутился Урук и ткнул рукой в сторону Мохенджо-Даро. — Или для пьяной шлюхи. Надуть меня хочешь! Ты еще предложи мне сто мешков ячменя или деревянного истукана.

Балук усмехнулся.

— Да, торговаться ты не любишь, друг, заметно сразу. Что ж, буду краток. Я предложу тебе за этот камень очень полезную вещь.

Урук недоверчиво следил за купцом.

— У меня много интересных и полезных вещей. Каждому нужно что-то свое. Вот ты, например, кто?

— Охотник.

— Точнее — вор, — поправил Балук. — Боевой вор. Охотник за безделушками и опасностями. Бросаешь вызов богам, дразнишь их. Потому ты и лишил девственности их Каллу. Да, у меня есть вещь как раз для тебя. Сокровище. И я отдам его тебе за этот камень… и за твой меч.

Урук рассмеялся.

— Не спеши смеяться, друг. — Балук в свою очередь тоже слегка усмехнулся. — Я сейчас покажу тебе такое, от чего ты не сможешь оторвать глаз.

И он полез куда-то в кучу барахла, из глубин которой извлек что-то длинное, завернутое в драную тряпку. Урук напряженно следил за действиями своего странного собеседника. Что сможет заставить его забыть о своем верном мече, прекрасном испытанном оружии?

Балук неспешно удалил тряпку и вытащил из длинного шерстяного чулка меч.

Такого меча Урук никогда не видел. Длинный, тонкий, из черного металла. Рукоять обшита кожей. По виду тяжелый. Но, приняв оружие в руки, Урук удивился его невесомости. Он тут же вытащил клинок из ножен и взвесил его в руке. Отличное оружие, прекрасный баланс, заточка… Рукоять как раз по руке, но клинок!..

— Красивый… — выдохнул Урук. — Но разлетится, как только встретит кость.

— Попробуй.

Урук слегка взмахнул мечом и наискось всадил его в толстый центральный столб палатки. Лезвие на ладонь прорезало дерево и лишь после этого застряло. Он высвободил клинок и осмотрел его. Следы дерева на полировке, но ни щербинки, ни трещинки.

— Мана… — прошептал Урук в священном ужасе. — Что это?