Черные псы пустыни - Джастин Аллен

Он еще не закончил фразу, а Андер уже выпрямился и бросился на них. Зацепился за траву, споткнулся, но удержался на ногах. Занес камень над головой. Возвращение невозможно! Андер чувствовал себя как оса, как шершень, стремящийся к добыче. Теперь его вел инстинкт. По телу разлилось тепло, мышцы гудели.

Невысокий солдат обернулся, ладонь сжала рукоять. Меч пополз из ножен. На бегу Андер заметил, что металл оружия гладок и сверкает в свете факелов. Вопреки ободранной рукояти. Перед ним воин.

Андер близко, очень близко, но меч уже вышел из ножен, враг готов к бою. Андер высоко подпрыгнул, а его рука с камнем устремилась прямо в лоб стражнику. Клинок скользнул по плечу беглеца, не причинив вреда, а противник рухнул ему под ноги.

Краем глаза Андер заметил, что длинный, не вынимая меча, рванулся к нему, вытянув вперед обе руки. Нифилим схватил беглого раба за горло, поднял его в воздух и бросил наземь. Тот едва успел глотнуть воздуха, как ладони сопливого блондина снова сомкнулись на его глотке.

Андер увидел отражение своего лица в голубых глазах врага, заметил прямо перед собой его длинные волосы, волнистые, как и у него самого. Светлая борода на щеках и шее. Нифилим напрягся, пытаясь сломать своей жертве шею. Андер почувствовал, что слабеет.

«КАМЕНЬ» — мелькнуло в голове. В глазах сверкнули пламенные круги. Камень, пожалуй, еще при нем. Да, да, скорее! Рука, повинуясь приказу, рванулась вверх.

Андер словно со стороны наблюдал, как камень погрузился в светлую гриву волос и раскололся на две части. Один кусок остался в руке, а другой куда-то исчез. Сначала все было по-прежнему, но затем пальцы, сжимавшие горло, ослабли. Андер жадно втянул воздух и впервые за долгие годы почувствовал его вкус.

Нифилим откатился в сторону, схватившись обеими руками за окровавленную голову.

Андер встал, выпрямился, осмотрелся. Заметил, что блондин неуверенной рукой тянется к мечу.

Не терять времени! Андер побежал. Голова кружилась, горло пересохло, но это его не остановит. Бежать, бежать без остановки. Нифилимы пустятся в погоню. Они придут за ним и в Ур, и в Харап. Настигнут повсюду. Но сейчас он свободен.

Он поднимет города на своем пути. Нужно собрать армию и остановить этих злодеев. Андер улыбнулся, представив себе непобедимых нифилимов, утирающих кровь, пот и сопли. Вспомнил золотые волосы, окрашенные горячей кровью.

— Если он попадется мне еще раз, — пробормотал Андер, — он будет плавать в собственной крови.

Урук проснулся от яркого солнечного света. Над головой — безоблачное небо, солнце щекочет ноздри, припекает сверху, бок греет собачья шерсть. Урук облизнул губы, потянулся за мехом. Хотелось пить.

— Пора на рынок, — сказал он собаке. — Хватит бездельничать.

Урук вынул камень, проверил, полностью ли его скрывает засохшая грязь.

— Как думаешь, найдем мы что-нибудь подходящее в этом городишке?

Пес обнюхал покрытую слоем грязи драгоценность.

— Вряд ли, — вздохнул его новый хозяин. — Придется тащиться дальше. Завтра или послезавтра. Харап, слыхал я, богатый город.

Урук привязал рубин к собачьей шее, стараясь, чтобы шнурок и камень как можно меньше бросались в глаза.

— Ты будешь хранителем моей сокровищницы, Пес. Вряд ли тебя кто-нибудь заподозрит.

Они влились в поток пешеходов.

— Купеческая слобода, — обратился Урук к своей собаке.

Когда-то на улице, по которой они шли к рынку, обитали самые богатые и почтенные граждане Ура. Но постепенно все богачи переселились в южный район, к реке. Дома их все еще стояли на прежних местах, но превратились в кабаки и притоны. Из окон верхних этажей выглядывали совершенно голые проститутки, осыпая проходящих мимо мужчин ругательствами, а женщин — плевками. В любом другом месте их бы за это избили, но здесь они были в своем праве.

В харчевнях пока пусто, но это ненадолго. Основное времяпрепровождение весьма многих горожан — сидеть в кабаках, напиваться да лапать проституток. К удивлению Урука, женщины Ура не уступали в этом мужчинам.

Местные жители исподлобья кидали на негра с собакой беглые взгляды, но встречаться с ним глазами опасались. Страх витал в воздухе над городом, и Урук не мог понять, в чем дело. Люди боялись не его, не его меча или собаки. Да и собак в городе было достаточно. Кроме того, на глаза все время попадались козы, кошки и крысы. Многие встречные и сами были при оружии. Похоже, эти люди боялись друг друга. Женщина, проходя мимо купца с Инда, опустила взгляд. Купец уставился на свой кошель. Страх окутывал город, как вечерняя дымка.

Перед рынком располагалось самое большое сооружение Ура, Мохенджо-Даро, «холм мертвых». Он возвышался над городом, словно громадный пузырь над глиняным болотом. Вместо двери вход был закрыт плоским камнем, земля перед которым побелела от пепла.

По ночам улицы города — особенно Купеческой слободы — обходили уборщики, которые подбирали тела мертвых и умирающих. В Мохенджо-Даро последних складывали отдельно, так что днем родственники могли найти больных членов семьи, а кое-кто из попадавших в эту громадную могилу покидал ее на собственных ногах. Но такое случалось редко.

Раз в месяц Мохенджо-Даро начиняли углем и сжигали накопившиеся трупы. Жирный темный дым выходил из многочисленных отверстий в верхней части купола, поднимался к небу и рассеивался над окрестностями.

Три дня печь остывала, затем камень откатывали от входа, крестьяне забирали пепел и удобряли им поля.

Возле Мохенджо-Даро пес остановился и принюхался. Урук потрепал его по шее.

— Вот мы и пришли.

Перед ними раскинулся рынок. По краям обширной площади теснились столы и палатки торговцев. В центре площади торговали местные, в основном, крестьяне. Здесь можно было приобрести лен, ячмень, пиво, свиней и коз — живых и поджаренных; хлеб, сласти, полотно. Все, чем богаты благодатные берега реки Ибекс. Урук, впрочем, повернулся к местным производителям спиной. Его интересовало наружное кольцо торговцев.

Ближайшие к Мохенджо-Даро места занимают торговцы с побережья Бенарского залива. Они привозят древесину и известь — своих в южном Шинаре нет. Далее — Кан-Пурам и другие северные города. Урук остановился возле одного из прилавков, глянул на статуэтки — в основном, богини Каллы — и двинулся дальше. С богатого севера приезжали в Ур мелкие торговцы. «Богатые остаются там, в Кан-Пураме», — заметил про себя Урук.

Дошли до самой южной оконечности рынка, где расположились прибывшие из отдаленных краев, из долины Инда и с Нубийских гор. Если и найдется что-нибудь интересное для Урука, то, конечно, здесь.

Медленно продвигаясь вдоль торговых столов, Урук задержался возле группы негров, осматривающих кипу листов папируса. Урук не слишком хорошо понимал, для чего они нужны, но какой-то Модан — так его называли партнеры по торгу — отобрал себе целый ворох и отчаянно за него торговался. Урук пошел дальше.