Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить - Люси Эдлингтон

Четырнадцатилетняя сестра Ирены, Эдит, взяла на себя заботу о доме после преждевременной смерти их матери годом ранее. Дом перестал быть безопасным местом. Антиеврейское насилие быстро превратилось в норму в новой словацкой республике. Окна в еврейском квартале Братиславы разбивали камнями. Угрожающие граффити продолжали появляться. «Жидовские свиньи!» или «Проваливайте в Палестину!»

Подруга Ирены, Рене, была вынуждена сопровождать отца – раввина – по дороге в синагогу. Ему было опасно оставаться одному. Религиозные мужчины-евреи особенно часто подвергались нападениям.

Словацкое правительство решило, что нужен верный способ отличать евреев от неевреев, чтобы облегчить процесс гонений. С 1 сентября 1941 года всех евреев обязали носить большую желтую звезду Давида на верхней одежде. Если верхняя одежда снимается, звезда должна быть и на нижнем слое. Пришлось достать иголки и нитки из своих коробочек, чтобы исполнить этот унизительный приказ. Некоторые прикрепляли звезду Давида к одежде непрочно, чтобы ее можно было быстро снять. Шифроваться.

Одежда стигматизировалась государством. С желтой звездой пиджак Рене перестал быть частью гардероба девушки-подростка и стал отличительным знаком, подвергающим ее опасности.

Словацкое правительство не только одобряло эту визуальную сегрегацию, оно решительно ее продвигало, следуя примеру Третьего рейха. Словацкую народную партию возглавляли президент, радикальный католический священник Йозеф Тисо, и премьер-министр, доктор Войтех Тука, придерживающийся еще более экстремистских взглядов. Их мотивировала мощная смесь национализма, антисемитизма и эгоизма. За нападениями на евреев и еврейский бизнес стояла не одна ненависть. Они не стыдились желания набить карманы за счет еврейских граждан своей страны.

Разглядывая Прагу в марте 1939 года, Гитлер видел новые возможности. Германия заполучила контроль над важными индустриальными базами Чехословакии и доступ к ценному имуществу страны. Грабеж, начавшийся вскоре позже, был спровоцирован не только войной – эти меры считались необходимыми, чтобы не дать рейху совершенно обанкротиться{55}. Завоевание территорий привлекало нацистов как возможность и поживиться, и похвалиться.

Жадностью было мотивировано и законодательство 1940 года, позволяющее словацкому государству делать что угодно, чтобы исключить евреев из социальной и экономической жизни государства. Жадность доминировала на постоянных встречах Туки, Тисо и гауптштурмфюрера СС Дитера Вислицени, агента Адольфа Эйхмана; его отправили из Германии якобы как советника по еврейским делам, но на самом деле он разрабатывал логистику перемещения еврейского имущества. Жадность мотивировала откровенно нападать на еврейские предприятия.

Эта жадность помогла преступникам сказочно разбогатеть и нанесла сокрушительный удар по жертвам.

«Я собираюсь грабить и делать это тщательно», – Герман Геринг{56}.

Идея провести войну, чтобы эту же войну оплатить, была далеко не нова. И немецкие солдаты, и местные жители воспользовались беспорядками, начавшимися из-за вторжения, и расхватали все, что хотели. Это напрямую противоречило принятой на Гаагской конвенции 1907 года Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны. В ней было четко сказано, что армия вторжения не имеет права отбирать частное имущество без уплаты компенсации. Германия участвовала в подписании этой Конвенции, но, стирая одну европейскую границу за другой, нацистское государство пьянело от вкуса победы.

Вермахтовским солдатам напрямую говорили относиться к каждой победе как к бесплатному масштабному походу в магазин. Завоевание каждой новой территории праздновалось оргией консьюмеризма. Геринг в особенности делал акцент на легкой добыче мехов, шелка и предметов роскоши. Солдат ничто не ограничивало, они брали, что хотели, и отправляли домой в Германию, что хотели.

После того как граница между чешским протекторатом и Германией была уничтожена 1 октября 1940 года, солдаты и гражданские лица предались панике и бросились расчищать магазинные полки. Разобрали меха, духи, обувь, перчатки… Все, что можно отправить домой или унести на себе. То же произошло и когда пал Париж. Вермахтовцы-оккупанты утащили столько добра, что французы дали им прозвище «картофельные жуки» – они уехали с огромными круглыми мешками.

Кого волновало, что быстрое распространение рейхсмарок и векселей привело к инфляции местной валюты? Что инфляция превратила поход в магазин в ночной кошмар для местных жителей? Главное, чтобы немцы – арийцы – были счастливы. Гитлер своими глазами видел проблемы на фронте во время Великой войны, когда кончились запасы воды и других жизненно важных предметов. И он не собирался допускать голодного бунта. Он решил радовать свой народ вещами других, «недостойных» людей.

Двигаясь на восток через Европу, немцы не утруждали себя платой за изымаемые вещи. Жадность, проявленная ими в Украине, к примеру, закрепила за ними прозвище «гиены». Разумеется, магазины, принадлежащие евреям, были самой легкой добычей для мародеров, поскольку их не так пристально охраняли. В оккупированной немцами Польше полиция и вермахт просто наблюдали, как местные жители – мотивированные антисемитизмом и алчностью – разбивали окна еврейских магазинов, чтобы пополнить свои запасы{57}.

В Германии матери, жены, возлюбленные и сестры с огромной радостью получали неожиданные подарки от солдат за границей. В каком-то смысле эти женщины наживались на войне, оставаясь дома. Возможно, они на самом деле не осознавали, что их подарок – чья-то утрата{58}.

Мародеры особенно постарались в предпраздничный сезон, чтобы наполнить немецкие витрины товарами перед Рождеством.

И вермахт, и немецкие граждане стремились извлечь из евреев всю возможную выгоду. После вторжения в Советский Союз в 1941 году немцы постепенно начали осознавать, что их запасов не хватит на зимние сражения. Гитлер и Геббельс стали призывать патриотов в Германии делать пожертвования – отправлять меховую и шерстяную одежду на Восточный фронт.

У евреев в Германии меха были конфискованы безо всяких компенсаций. Шкафы проверяли на предмет пальто, шуб, плащей, варежек, перчаток и шляп. Даже меховые воротники надо было оторвать и сдать. За неподчинение предстояло отвечать перед полицией{59}. И речь шла не о богачах, вынужденных отказаться от драгоценных мехов, которые надевались только для отражения собственного статуса. Мех в том или ином виде носили представители всех социальных классов, зимой без этого было никак, от скромных заячьих шкурок до элегантных норок.

Собранные со всей страны горы зимней одежды и наборов для солдат называли «рождественским подарком» от немцев на Восточном фронте. Граждане получили сотни тысяч предметов. Вермахтовцы, несомненно, были рады хорошенько согреться. А то, что евреи дрожали на морозе, – кому какое дело?

«Евреям сказали сдать меха, украшения, спортинвентарь – все, что имеет хоть какую-то ценность. Глинкова гвардия забирала все, что им нравилось», – Катька Фельдбауэр{60}.

Одного «шопинга за границей» даже вместе с конфискацией мехов не хватило на гитлеровскую войну и одежду-кормежку немцев. Подвластные немцам территории было необходимо освободить от евреев. Entjudung[10] должна была совершиться посредством лишения собственности, депортаций и, в конце концов, массового убийства. Лишение собственности было важным элементом того, что впоследствии