Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить - Люси Эдлингтон

им вещам. Разбитые витрины, не разбитые жизни. Рейхсмаршал Геринг пожаловался Геббельсу: «Лучше б ты убил 200 евреев вместо того, чтобы уничтожать такие ценные вещи»{46}.

Хотя «Хрустальная ночь» показала простым немцам, какой ужас обрушился на евреев, возможно, они успокаивали себя тем, что это происходит с кем-то другим, что семьи, которых истязали на улицах прямо в ночном белье, наверное, сделали что-то очень плохое, раз с ними так обращаются.

Пока евреи в Германии боялись за собственную жизнь и сохранность домов в 1938 году, арийские женщины продолжали листать журналы с новыми фасонами шляпок, планировать речные круизы или городской отдых, мечтать о бассейне на заднем дворе, избавляться от неприятного запаха подмышками с помощью дезодоранта Odo-ro-no, записываться на массаж и другие процедуры в салоне Элизабет Арден, подбирать узор для новой блузки, покупать мягкие шубы на зиму. Словом, предавались эскапизму. Журналы рекламировали лак для ногтей Cutex, шелковые нити Гутермана всех цветов радуги и краску Schwarzkopf, идеальную для осветления волос в соответствии с арийскими идеалами. Испачканные руки уже можно было отмыть мылом Palmolive.

Статья 1938 года воспевала свежие модные цвета, прямые платья и жакеты марабу, журнал «Элеганте вельт» провозглашал «преимущественно радостное» настроение на обозримом горизонте. Любые тревоги были отметены журналистом, но с предостережением: «экономические кризисы ничто по сравнению с нерушимой волей к жизни и оптимизмом народа»{47}.

Как уполномоченный по Четырехлетнему плану, Герман Геринг был в ответе за подготовку немецкой экономики к войне. Урон, нанесенный во время «Хрустальной ночи», он считал кризисом – какой, жаловался он, смысл ему изощряться, придумывать, на чем еще можно сэкономить, если погромы наносят такие удары по экономике{48}. Он отреагировал на вандализм «Хрустальной ночи» наглейшим образом – представил немецким евреям огромный чек за нанесенный ущерб.

Эмми Геринг, любящая жена Германа, обожала красивую одежду, подчеркивающую ее женственную фигуру. В мемуарах она признается, что во время антисемитских бойкотов чувствовала себя неловко. Хотя она внесла свою лепту в поддержку некоторых знакомых евреев, на окнах которых написали слово Jude[8]. Также она добавила, что ходить в магазины евреев ей было все же неудобно. Боялась, что тогда у мужа будут проблемы.

Тем временем Йозеф Геббельс хвастливо расписывал в своем дневнике, что берлинцы были в восторге от мародерства «Хрустальной ночи». Он подчеркнул тот факт, что основной добычей стали одежда и мягкая мебельная обивка: «Шубы, ковры, дорогие ткани – все расхватывали»{49}. Магда Геббельс, жена Йозефа и большая модница, не мыслила своей жизни без тонкого стиля, поэтому ноябрьские погромы ее огорчили. Так она печалилась закрытию еврейского салона: «Как досадно, что закрывается салон Конен… Все понимают – когда из Берлина уйдут евреи, элегантность уйдет с ними»{50}.

Эсэсовские жены, как Эмми, Магда и Хедвига, ценившие свои привилегии, видели, как на их глазах евреи превращаются в жертв, но решили для себя, что лучший способ справиться с этой неприятностью – просто закрыться от нее. Поглощенные прилежным исполнением своих ролей национал-социалисток, они верили: мир может быть перекроен, чтобы вписаться в их представления о нем и соответствовать их потребностям.

Клиентками Гуни были в том числе элитные жительницы Лейпцига. Она одевала и евреев, и неевреев. Ее одежду носили как жертвы погромов, так и те, кто закрывал на это глаза. Во время погрома она спала, но теперь было не до сна перед лицом наступившей беды. Вся ее энергия была направлена на план побега.

«Мы просто были рады пережить день и не опуститься на самое дно», – Ирена Рейхенберг{51}.

Тем временем в Братиславе юная Ирена Рейхенберг волновалась все больше и больше. С марта 1938 года в город прибыли сотни беженцев-евреев, спасавшихся от нацистского преследования из Германии и недавно аннексированной Австрии. Когда Чехия отошла под руководство Германии, больше беженцев направились в Словакию, которая в октябре 1938 года обрела автономию. Пронацистские банды свободно нападали на собственность евреев и на самих евреев, стоило им появиться в общественном месте. Еврейские благотворительные организации делали все, что было в их силах, чтобы помочь нуждавшимся. На Еврейской улице развязывались драки и беспорядки.

Ирене не удалось убедить отца, что жестокость не прекратится, что это не просто очередное проявление антисемитизма, что оно просто так не утихнет. Даже если Ирена понимала, что их ждет настоящая опасность, как она могла этому помешать? Куда они могли уехать? Она выросла в такой бедности, что семья даже не могла позволить себе поездку в Вену всего в 64 километрах от их дома.

Бежать? Невозможно.

«Мы не могли повозить себе эмиграцию, вообще ничего, что стоит денег. Это было невозможно. Мы просто не могли», – говорила она{52}.

Вместе с подругой Брахой Беркович Ирена разработала свой способ выживания. Для него им понадобились иголки, нитки, ткань и булавки.

3. Что будет дальше, что делать дальше?

«Мы там стояли, мы – это девочки из класса, еврейки. Стояли на улице и не знали, что будет дальше, что делать дальше».

Ирена Рейхенберг{53}.

Весна 1939 года.

Модные журналы говорили о приходе легких и ярких тканей – вискоза в цветочек, шифоновые шарфики, шляпки с вуалью.

На деле же март был не таким воздушным.

Для поездки в Прагу 18 марта 1939 года Гитлер облачился в длинный двубортный военный плащ; фюрера сопровождал отряд марширующих вермахтовцев, легкие танки и тяжелые ружья. Он изучил новую завоеванную территорию из-под козырька фуражки. Дождевые тучи разошлись, оставив за собой мутное небо. Толпы жителей Богемии и Моравии, встретившие Гитлера с распростертыми объятиями, вытянули руки в перчатках в нацистском приветствии. На некоторых лицах, прикрытых шляпами и фуражками, читалось недоумение. Четырьмя днями раньше, 14 марта, Чехословакия была расформирована. В тот же день Словакия провозгласила независимость.

Все, у кого было радио, могли послушать речь Гитлера – ее передавали по всей Великой Германии. Одна чешская девушка вспоминает, что радио дернулось, когда Гитлер прокричал: «Juden raus![9]». А ее семья зажала уши{54}.

Это и было главной целью со времен формирования НСДАП. Они следовали четкому плану, где были расписаны стадии изгнания евреев, принуждение к эмиграции, клеймение их «чужими», лишение власти, имущества и денег. Эти тактики будут применяться почти что на всех территориях, отмеченных свастикой рейха. Также не последнюю роль играло желание нажиться на евреях всеми возможными способами.

Эти процессы сошлись в гротескном освенцимском ателье.

Весной 1939 года мода была последним, о чем думала