Снафф - Чак Паланик

Нет на свете ребенка, который бы не мечтал вознаградить родителей — ну или наказать.

Именно поэтому порномонстр Кэл Джаммер застрелился, стоя под дождем перед домом своей бывшей жены.

Именно поэтому порнодива Шона Грант застрелилась из 22-калиберной винтовки. А Шэинон Уилси, белокурая богиня порно, известная под псевдонимом «Саванна», заперлась в гараже и пустила себе пулю в лоб. Я бы поставил на то, что Касси Райт собирается обеспечить безбедное будущее своему ребенку, которого она родила, будучи еще совсем юной. Если Касси сегодня умрет после съемок, ее гонорар за «Шлюха идет на войну: Третья мировая» вместе с доходом от продажи футболок, дамского белья и секс-игрушек, не говоря уже об отчислениях за все фильмы, в которых она снялась, обеспечат такой приток прибыли, что этот ребенок станет не просто богатым, а до неприличия богатым. Настолько богатым, что сможет простить Касси за все. За то, что она залетела. За то, что бросила ребенка. Зато, как бездарно, беспутно, неправильно и никчемно она прожила свою жизнь — и умерла, как жила.

Приняв наказание от шести сотен болтов, Касси Райт получит прощение.

Лично я, говорю я чуваку номер 137, собираюсь добавить на свои дилдо тисненый слоган. Рельефными буквами у основания: «Член, который убил Касси Райт…» На самой толстой его части, так что если его провернуть, выпуклые буквы будут стимулировать клитор.

— У вас есть свой дилдо? — спрашивает номер 137. У него изо рта пахнет каким-то дешевым и крепким бухлом из припрятанной фляжки. Восковой запах помады. Этот чувак красит губы.

Есть, говорю, можете не сомневаться. Дилдо шести разных цветов, одна анальная пробка и двусторонний искусственный член «великанских» размеров. Плюс к тому в разработке — надувная кукла в натуральную величину.

Номер 137 говорит:

— То есть вам есть чем гордиться.

Да, говорю, в свое время у меня выходило по десять тысяч экземпляров в месяц. Моя доля — десять процентов от прейскурантной цены. Что касается других чуваков, скажем, того же Куэрво, — они добавили пару дюймов к своим изделиям. Может быть, изначально Куэрво представил реальный слепок, но то, что в итоге поступило в продажу, — оно было намного длиннее и толще, чем есть у Куэрво на самом деле. Он мог только мечтать о таких размерах. Сам Куэрво называет свое изделие «лицензированной достоверной копией», но это лживая реклама. Нечего называть продукт точным воспроизведением оригинала, если он таковым не является.

Малыш, номер 72, стоит чуть поодаль, его белые розы роняют лепестки. Он трогает серебряный крестик у себя на шее, трет его пальцами.

При каждом вдохе и выдохе я чувствую, как золотой медальон, который дала мне Касси, легонько подпрыгивает у меня на груди. Внутри этого крошечного золотого сердечка перекатывается таблетка. Золото — липкое от крови из порезанного соска.

— А это действительно Корд Куэрво? — говорит номер 137. Прищурившись, смотрит сквозь клубы конопляного дыма и одеколона и говорит: — Звезда «Всади мне пожалостней» и «Как важно быть скабрезным»?

Я киваю и говорю ему:

— И еще «Леди Уиндермир — попка веером». Первоклассные, элитарные ленты — все до единой.

Я машу рукой Корду, и он машет в ответ.

Номер 49. Номер 567. Номер 278. Чуваки, которых вызывают, они все хватают свои пакеты с одеждой и поднимаются следом за Шейлой по лестнице. Обратно не возвращается никто — только Шейла. Я бы поставил на то, что тех, кто исполнил свою работу, выпускают наружу через какой-нибудь другой выход. Чтобы не рисковать. Чтобы никто не вернулся в общую комнату и не рассказал остальным, что их ждет. Узаконенный стандарт для процедуры гэнг-бэнга называется «мгновенным сексом во всех проявлениях», что означает, что можно пользоваться любой дыркой — влагалищем женщины, ее задницей или ртом, — и любым инструментом, а именно членом, пальцем или языком, — но не дольше одной минуты. То есть ты входишь следом за Шейлой в ту дверь и уже через минуту выходишь. Кончил ты или нет — это вообще никого не волнует. Тебя выпихивают наружу через какой-нибудь пожарный выход, не дав даже натянуть штаны.

Номер 137, который по-прежнему щурится на Корда, говорит:

— Жалкое зрелище.

Он кивает на Бимера Бушмилса и Барка Бейлиса и говорит:

— Представьте себе человека со складом ума, который всегда остается на уровне половозрелого, сексуально озабоченного юнца; человека, посвятившего всю жизнь тяган и ю тяжестей и эякуляции «по звонку», строго в нужный момент. Он вызывающе не желает взрослеть, он задержался в подростковом возрасте, он бодр и молод душой и телом — до тех пор, пока не проснется однажды утром обрюзгшей и дряблой развалиной средних лет.

Честное слово, когда этот чувак говорит про «обрюзгшую развалину», он смотрит на меня в упор, хотя, может, он просто смотрел на меня. Я говорю: это не самое страшное, что может случиться. Допустим, чувак отыграет два сезона в популярном телесериале, а потом потеряет роль из-за какого-то грязного секс-скандала, причем он уже настолько прочно ассоциируется со своим сериалом — где он играл роль, ну, скажем, какого-нибудь туповатого частного детектива, — что его уже не приглашают сниматься в каких-то других более или менее пристойных проектах. Я говорю, что вот это — уже настоящая трагедия.

Я говорю этому чуваку, номеру 137, что если он хочет прикрыть залысину, у меня в сумке есть классный спрей, который может его спасти. Большим пальцем ноги — я всегда надеваю на съемки вьетнамки, — большим пальцем ноги я показываю на след из выпавших волос, который тянется за ним по пятам. Лепестки роз, волосы или бронзер — мы все оставляем следы.

Глядя на волосы на бетонном полу, потом — на меня, а потом — на Шейлу, которая на другом конце комнаты изучает листы у себя на планшете, номер 137 орет дурным голосом:

— Иди сюда, детка! Он орет:

— Может, устроим с тобой небольшой дружеский петтинг?

Я спрашиваю у него, у этого номера 137, ему что, больше нечем сегодня заняться? К примеру, пойти на какие-нибудь кинопробы? Со мной-то все ясно, говорю я ему. Я могу подождать. Благодаря тому, что мы сделаем сегодня — с этой женщиной, там, наверху, — какому-то ребенку, которого она даже не знает, уже не придется работать ни дня в этой жизни. Сегодня все идет к тому, что мне поневоле придется стать мистером Самым Последним.

Глядя на малыша, номера 72, этот чувак говорит:

— Интересно, а по сколько детей было у каждого из этих мужчин, которые всю жизнь снимаются в порнофильмах?

Глядя на меня, номер 137 говорит:

— Если мы все действительно оставляем следы. Я говорю, что такого не было ни разу.

И номер 137 говорит:

— Красивый медальон.

Он протягивает руку к медальону Касси у меня на груди, к этому маленькому золотому сердечку в корке запекшейся крови. Его ногти сияют, отполированные до блеска и покрытые бесцветным лаком.