Палачи и герои - Сергей Зверев

– Мы готовы поставить свое войско в войне против Москвы, если Германия официально подтвердит независимость Украины и представит нас своим союзником.

Немцы согласились. В грядущей войне они нуждались в опоре на украинских националистов и готовы были подтвердить что угодно. Хорошо изучив гитлеровцев, Дантист считал, что они занимаются манипуляциями и в определенный момент все эти договоренности выбросят на свалку. Но руководители ОУН были воодушевлены. Особенно после встречи с руководителем абвера адмиралом Канарисом, на которой тот официально объявил о формировании украинского легиона в составе вермахта из членов ОУН и им сочувствующих. Этот легион пока что был представлен батальонами «Нахтигаль» и «Роланд», которые оуновцы гордо именовали группами «Север» и «Юг».

«Нахтигаль» был ориентирован на диверсионную работу в составе полка «Бранденбург». Набор добровольцев проходил в Кракове, подготовка осуществлялась в городе Криницы.

Командовал батальоном немец. Заместителем от ОУН стал новоиспеченный капитан вермахта Роман Шухевич, старый знакомый Дантиста, освобожденный немцами из польской тюрьмы, где сидел за соучастие в убийстве министра внутренних дел Польши. Вместе занимались экспроприациями, провели немало операций, в том числе нападения на почтовые повозки, Народный банк в Бориславе. Шухевич являлся одним из инициаторов раскола Организации и теперь руководил Галицийским проводом ОУН (Б), то есть отвечал за всю Западную Украину. Сам он никогда в пекло не лез, собственными идеями не блистал, но был завзятым хитрецом и карьеристом, любителем выдавать чужие идеи за свои и списывать свои неудачи на других. Дантист стал у него помощником по общим вопросам – фактически от СБ ОУН отвечал за лояльность личного состава, борьбу с происками врагов, саботажем и малодушием.

Дантист с головой погрузился в работу по формированию «Нахтигаля». Он считал, что подразделение должно состоять из людей не только верных, но и готовых на все. Потому что в Галиции с началом войны работа предстоит грязная, не для сентиментальных слюнтяев. И ему казалось, что он подобрал настоящих волков.

Ходить за линию границы Дантист перестал. Но куратор загрузил его новой задачей. Составить «Список лояльности» – то есть перечень лиц на территории Западной Украины, активно сотрудничавших с Советами, имевших коммунистические убеждения и подлежащих уничтожению.

Работа оказалась неожиданно сложной. Из-за линии были доставлены обобщенные списки, но они были куцые, в них угадывалось стремление авторов под шумок свести счеты с личными врагами. Пара списков вообще не дошла.

Майор Кляйн на встрече в излюбленном офицерском ресторане в Кракове выразил свое недовольство:

– Неужели вы не в состоянии справиться с элементарной задачей?

– Все равно эти списки будут страдать неполнотой, – отметил Дантист. – Слишком много врагов и перевертышей появилось при Советах. Разберемся на месте. Ведь скоро мы получим эту возможность?

– Вы слишком любопытны, пан Станислав, – благодушно ухмыльнулся куратор.

И вот долгожданный день настал. Вечером 21 июня группу из трех десятков особо квалифицированных боевиков под руководством Дантиста переодели в советскую военную форму и вывезли в приграничную зону.

Дантист видел танки, артиллерию, деловитых, собранных непобедимых немецких воинов, захвативших половину Европы и готовых к новому штурму. В прикрытой маскировочной сеткой траншее пожилой высокомерный полковник вермахта поставил перед диверсионной группой «Нахтигаля» боевую задачу: «При начале огневой подготовки преодолеть границу в доступном месте. Пешком выдвинуться на пять километров в глубь советской территории. Захватить у села Липятка автомобильный мост, по которому планируется переброска германских частей. Уберечь его от взрыва. Встретить немецкие войска».

Дантист выслушал приказ с кислой миной на лице. Стандартная и очень опасная диверсионная акция. Неужели кураторы из абвера ценят его так невысоко, что бросают на самоубийственное задание?..

И вот война началась. Как и положено – с артподготовки и массированных авианалетов. Когда группа начала движение, Дантист был уверен, что из этой передряги живым не выйти.

Однако все прошло на редкость гладко. Границу диверсанты преодолели без труда – русские никак не могли не только собраться, но и сообразить, что происходит. По дороге их один раз окликнули танкисты из батальона, двигавшегося в сторону границы, ставшей теперь линией фронта. Заместитель Дантиста по кличке Ломак на чистейшем русском ответил по легенде:

– Передислоцируемся согласно приказу командира тридцать первого стрелкового полка.

Вопросов у танкистов больше не было.

К цели подошли без проблем. Дантист наорал на часового, стоявшего перед мостом и требующего пароль и пропуск:

– Немцы там! Нужно готовить мост к взрыву! Под трибунал пойдешь!

Еще непуганые были солдатики. Выскочил их командир – нескладный увалень, на петлицах которого светились три треугольника старшего сержанта. Еще двое бойцов высунулись с любопытством из укрытий. Тут их и сняли диверсанты несколькими меткими выстрелами.

– Ну прямо как с детьми воевать, – с долей разочарования произнес Ломак.

Небо было черным от немецких самолетов, и Дантист восхитился и устрашился – какая же силища идет напролом. У Советов нет шансов.

Через час к мосту на полуторке подкатило подразделение русских – саперы, которым было приказано взорвать мост. Их подпустили поближе. И пока Дантист мерялся с ними полномочиями, его подчиненные заняли позиции и перестреляли гостей из укрытия. Однако саперы хоть и были тоже необстрелянные, но в скоротечном бою умудрились застрелить бойца «Нахтигаля». Ну и господь с ним.

Больше никто диверсантов не беспокоил. Потом появились немецкие танки. При их подходе Дантист выпустил две ракеты – зеленую и красную, означавшую «свои».

Немецкие войска продвигались вперед стремительно, танковыми ударами рассекая советскую оборону и устраивая окружения. А группа Дантиста на любезно предоставленном ей армейским командованием грузовике «Шкода» нагнала на марше батальон «Нахтигаль», продвигавшийся к Львову.

Рядовой Сасько представлял собой жалкое зрелище. Стоя на коленях и размазывая грязной рукой струящиеся по жирным щекам слезы, он причитал:

– Простите, люди! Бес попутал! Страшно стало. Но позор – он хуже! Искуплю! Костьми лягу!

Иван глядел на него, прищурившись, сжимая рукоятку командирского ТТ, и все не решался выстрелить. Хотя по всем правилам, да и по совести пуля давно должна была поставить точку в этой омерзительной сцене.

Иван поднял пистолет. И Сасько заткнулся. Осунулся. На его лицо легла тень неминуемой смерти. Здесь, на разъезде в белорусском Полесье, ему предстояло погибнуть. Свой приговор он прочитал в глазах лейтенанта, а зрачок пистолетного ствола свидетельствовал, что обжалования не будет…