На трудных дорогах войны. Подвиг Одессы - Константин Деревянко

Мимо пронесло какое-то неосвещенное судно без ходовых огней. Как привидение. Мы едва увернулись от него. Похоже, на нем вышла из строя вся энергетика, не работали руль и машина. В базе нам сообщат, что за Балаклавой шторм выбросил на берег греческое судно. Много лет торчал на камнях его остов.

Ветер усилился до 11 баллов. Опять пошли щелкающие удары над головой и началась клятая крученая восьмерка. Но я почувствовал, что качка не такая стремительная. Понятно: мы израсходовали топливо, центр тяжести корабля поднялся, метацентрическая высота уменьшилась, начальная остойчивость стала меньше, качка стала спокойнее. Но возрос опрокидывающий момент, а это опасно при ударах волны. И я приказал механику немедленно принять забортную воду во все пустые нефтяные цистерны.

«Шквал» отставал от эсминцев. Михаил Захарович, видимо, беспокоился за нас и запросил: «Доложите состояние корабля. Можете ли следовать в Севастополь или вам лучше идти в Ялту?» Ответил: «Следую за вами». Командиры эсминцев «Шаумян» – Е.Н. Жуков и «Петровский» – К.Д. Сухиашвили участливо запрашивали: «Как самочувствие?» Не ответишь же друзьям, что плохо. «Лучше всех», – горько отшучивался я.

Корабль наш сработан советскими рабочими и инженерами добротно, и никакая волна его не перевернет. Не сдаст и корпус из закаленной стали, созданной советскими металлургами. В корабль я верил. Но еще больше верил в подчиненных. Все, кто был занят делом на походе, – выше всякой похвалы. Улучив минутку и оставив за себя помощника, спустился с мостика в котельное отделение. Невесело здесь на качке, одно утешение – не продувает и не окатывает, как на мостике, не видно, как темно-зеленая гора воды переворачивается на тебя и ты из нее, отплевываясь, выныриваешь и проверяешь: все ли целы, не смыло ли кого. Главстаршина котельных машинистов Иван Васильевич Миролюбов бессменно у котлов. Со своими подчиненными он бесперебойно обеспечивал машины паром. Миролюбов – трудолюбивый, дисциплинированный и смелый воин, пример для всех сверхсрочнослужащих.

Прошел в командирский коридор. Там стоят несколько матросов с унылыми лицами. Спрашиваю: в чем дело? Прячут глаза. Спустился в носовой кубрик. А там при ударах волны невообразимый грохот, кажется, что-то ломается и рушится. Стало ясно: у тех, кто не занят ходовой вахтой, не выдержали нервы, подальше от этих разрывающих душу ударов и грохота. А в коридоре потише, к тому же не видно грозной стихии. Чтобы ее познать во всей свирепости, надо подняться на мостик или хотя бы послушать того, кто там несет вахту. Но я запретил рулевым и сигнальщикам после смены распространяться о девятом вале и неисправном руле. Пришлось задержаться в коридоре и успокоить:

– Нас еще не раз тряхнет, но основания для тревоги нет. Наш корабль что «ванька-встанька». Идите спать. Я завидую вам и мечтаю хотя бы обсушиться. А шум для молодых не помеха. Через два часа подъем.

Рассвело. Море буквально кипело. На повороте для входа в Севастопольскую бухту пришлось дважды пропустить «девятый вал» (бывает такой, но по счету не всегда совпадает). И все-таки мы не увернулись. От двойного удара волн при повороте наш «Шквал» заленился, лег на правый борт и задержался всего на пару секунд, а неприятно. Причиной тому были свободно перемещавшиеся топливо и вода в цистернах, увеличился кренящий момент. А бывало, и переворачивались. Японцы славятся как кораблестроители и мореходы. Но у них в штормах перевернулись два эсминца в океане, на длинной волне.

Ошвартовались у Минной пристани при 25-метровой силе ветра. Пришел комбриг. Я построил экипаж. Михаил Захарович объявил благодарность личному составу за мужество и мастерство в борьбе с жестоким штормом. Зашел ко мне в каюту и сказал: «А вам теперь сам черт не брат». И добавил, что, по сообщению начальника штаба флота, по всему морю ураганные ветры, погибло много турецких судов и у нас в Туапсе танкер выбросило на волнолом. Командующий флотом беспокоился и дважды запрашивал о состоянии кораблей, особенно «Шквала».

Пришли командиры эсминцев и поздравили с благополучным исходом. Да, поход и швартовка на таком корабле и в такую погоду – это испытание на верность морской и командирской службе. Не сдашься – не изменишь флоту.

Для всех экипажей кораблей этот штормовой поход явился большой школой морской выучки. Кто испытал на себе свирепые удары штормовых волн, закалился в борьбе со стихией, тот отважнее ведет себя в бою. Поэтому наши флагманы специально в штормовую погоду выходили в море на учения. Готовили советских моряков к грядущим боям.

Вскоре я был назначен командиром дивизиона сторожевых кораблей. И снова штормовые походы.

Весьма точно подметил тяготы службы на сторожевиках бывший нарком Военно-Морского Флота Н.Г. Кузнецов в книге «Накануне»: «Труднее всего приходилось тем, кто служил на “Шквалах” и “Штормах”». А я как раз служил и на том и на другом и могу подтвердить: кто на них не служил, тот мало соленой воды попил и не знает, что такое гидродинамический удар волны.

Меня опять послали на учебу в Ленинград. Совершенствовать методы выхода в торпедные атаки. Новая встреча с любимым городом. Днем на учебе, а вечером в театре. Я тогда прослушал и просмотрел все оперы, драмы, оперетты, комедии, какие были в репертуарах театров.

В декабре 1937 года был создан Наркомат Военно-Морского Флота. Это способствовало бурному развитию флота. Война подтвердила мудрость этого решения.

Наша бригада развертывалась в крупное флотское соединение новых мощных кораблей. Во главе его поставили молодого капитана 2-го ранга Н.М. Исупова. Меня назначили начальником штаба бригады. Это очень стремительное продвижение – за три года от командира боевой части эсминца до начальника штаба соединения. Это не на пользу делу – мал опыт.

Но мне повезло. Мой предшественник Милешкин создал крепкий штаб – у меня были отменные помощники. А комбриг эсминцев с помощью начальника отдела кадров флота Г. А. Коновалова подобрал сильных командиров дивизионов эсминцев – А.И. Зубкова, С.М. Сергеева, Э.В. Пышинского. Все они были старше меня возрастом, с большим опытом. С ними легко работалось. В общем, мне было у кого поучиться и на кого опереться.

В период предвоенных пятилеток в нашей стране была создана материальная база, позволившая поставить вопрос о строительстве морского и океанского флота, отвечающего интересам социалистического государства. Осуществление планов индустриализации, коллективизации и культурной революции дало возможность создать авиационную, автомобильную, электротехническую и оборонную промышленность, реконструировать на основе передовой техники и ввести в строй новые судостроительные заводы.

Еще в 1927 году на предприятиях судостроительной промышленности были заложены первые советские подводные лодки типа «Декабрист». В 1930–1934 годах начали вступать в строй подводные лодки типа «Ленинец», средние лодки типа «Щука» и «С», малые лодки типа «Малютка». Вскоре началось строительство океанских подводных лодок типа «К». В результате советский флот получил подводные лодки прибрежного, морского и океанского типов. Они обладали высокими по тому времени тактико-техническими характеристиками.