Гвенди и ее волшебное перышко - Ричард Чизмар

Лицо у диктора новостей на Пятом канале напряженное и очень серьезное. По низу экрана идет надпись бегущей строкой: «СРОЧНАЯ НОВОСТЬ – КРИЗИС В ВОСТОЧНОМ ТИМОРЕ».

– Есть сообщения о волне массового насилия, прокатившейся по регионам. Самые кровопролитные уличные бои развернулись в столице, в городе Дили. Вооруженные столкновения начались после того, как стали известны результаты референдума. Большинство граждан, имеющих право голоса, выбрали независимость от Индонезии. Число жертв среди гражданского населения уже превышает две сотни человек и продолжает расти…

Гвенди сидит на кровати, одетая в длинную фланелевую ночную рубашку. Пульт управления лежит на подушке рядом с ней. В бледном свечении телеэкрана его разноцветные кнопки похожи на зубы.

Диктор обещает вернуться к новостям из Тимора, как только появятся новые сообщения, и на Пятом канале начинается блок рекламы.

Сначала Гвенди сидит неподвижно, кажется, даже не дышит, потом оборачивается к пульту и говорит странным бесцветным голосом:

– Любопытному на днях прищемили нос в дверях.

Она подцепляет мизинцем крошечный рычажок на правой стороне пульта и вдвигает его на себя.

Из прорези в центре выезжает узенькая деревянная дощечка. На дощечке – серебряный доллар. Гвенди не глядя берет сверкающую монету и кладет на кровать. Дощечка бесшумно убирается внутрь.

– Он об этом не грустит, нос надежно защитит, – говорит Гвенди все тем же ровным, бесцветным голосом и сдвигает второй рычажок.

На этот раз на дощечке, выехавшей из прорези, лежит крошечная шоколадка в виде лошадки.

Гвенди берет ее двумя пальцами и восхищенно рассматривает со всех сторон. Подносит к носу, закрывает глаза и вдыхает божественный, неземной аромат. Открывает глаза и смотрит на шоколадку с неприкрытым вожделением. Облизнувшись, она открывает рот…

…мчится в ванную, обливаясь горючими слезами, швыряет шоколадную лошадку в унитаз и спускает воду.

Около десяти утра в воскресенье Гвенди идет завтракать в закусочную «Касл-Рок» и видит там старого мистера Пилки, бывшего начальника почтамта, а ныне пенсионера. Хэнку Пилки скоро исполнится девяносто. Левый глаз у него стеклянный, из-за несчастного случая на рыбалке. По слухам, причиной стала его вторая жена, Рут, которая изрядно выпила во время их свадебного путешествия по Новой Шотландии. Когда Гвенди была маленькой, она жутко боялась мистера Пилки и обмирала от страха, когда родители по субботам водили ее на почту. Сам по себе искусственный глаз ее не пугал и не вызывал отвращения. Она просто боялась, что начнет пялиться на него, словно в трансе, и тем самым смутит старика.

К счастью, Гвенди давно уже преодолела эти детские страхи. Когда она входит в закусочную – снаружи на стеклянной двери висят два плаката «ПОМОГИТЕ НАЙТИ ЧЕЛОВЕКА» с фотографиями двух пропавших девочек – и мистер Пилки приветствует ее радушной беззубой улыбкой и встает с табурета у барной стойки, раскрывая объятия, Гвенди смотрит прямо ему в глаза и обнимает его с искренней симпатией.

– Вот она, наша местная героиня, – говорит он, сжимая ей плечи костлявыми пальцами, и чуть отстраняет ее от себя, чтобы получше рассмотреть.

Гвенди смеется, и это так приятно после долгой тревожной ночи.

– Как жизнь, мистер Пилки?

– Живем потихоньку, – отвечает он, забираясь обратно на табурет. – Живем потихоньку.

– Как миссис Пилки?

– Как всегда, своенравна, но неимоверно мила.

– В этом смысле вы с ней похожи, – говорит Гвенди, подмигнув старику. – Удачного вам воскресенья, мистер Пилки.

– И вам того же, дорогая. Кланяйтесь от меня родителям.

Гвенди идет к свободному столику у окна, по пути кивая знакомым – многие принарядились для воскресного похода в церковь, – и садится. Знакомых здесь много. Наверное, две трети из всех посетителей. Может быть, больше. И примерно половина из них голосовала за нее на выборах в прошлом ноябре. Да, Касл-Рок – ее родной город, но он всегда был и, наверное, всегда будет оплотом республиканцев.

– Я так и подумал, что это ты.

Гвенди испуганно поднимает взгляд.

– Господи, Норрис. Ты меня напугал.

– Прошу прощения. Весь город на взводе. Нервы ни к черту. – Он кивает на пустой стул. – Я присяду?

– Конечно, – говорит Гвенди.

Шериф садится и поправляет ремень с кобурой.

– Я получил твое сообщение. Думал перезвонить тебе сегодня утром. Но сначала мне нужен кофе. Вчера засиделся допоздна.

Норрис Риджвик на два года старше Гвенди. Он получил должность шерифа округа Касл в конце 1991 года, сменив на этом посту Алана Пэнгборна. При росте чуть больше пяти футов шести дюймов и весе сто пятьдесят фунтов[1] (вместе с формой, ботинками и табельным пистолетом) шериф Риджвик явно не обладает внушительными габаритами, но этот маленький недостаток с лихвой компенсируется сообразительностью и добротой. Гвенди всегда кажется, что Норрис носит в себе бездонную пропасть печали – может быть, это связано с гибелью его отца, которого не стало, когда самому Норрису было четырнадцать, и смертью матери десятью годами позже. Гвенди он очень нравится.

– А чего засиделся? – спрашивает она. – Есть какие-то новости о пропавших девочках?

Шериф обводит глазами закусочную. Проследив за его взглядом, Гвенди видит, что многие из присутствующих прекратили есть и смотрят в их сторону.

– Почти никаких, – говорит он, понизив голос. – Мы проверяем зацепки по делу девочки Томлинсон. Учитель, работающий на замене у нее в школе. Уборщик в ее танцевальной студии. Но я не назвал бы их… главными подозреваемыми.

– А что с девочкой Хоффман?

Шериф пожимает плечами и машет официантке.

– Тут все сложнее. Нам точно известен временной интервал – четырнадцать минут. Именно столько времени брата не было дома. За эти четырнадцать минут кто-то разбил стекло в задней двери, вошел в дом, похитил Карлу Хоффман из ее комнаты наверху и исчез без следа.

– Без следа, – шепотом повторяет Гвенди.

Норрис кивает.

– И без всяких следов борьбы. Никаких отпечатков на двери или где-либо в доме. В тот день шел снег, но детишки играли в снежки во дворе, и даже если там были следы злоумышленника, их уже не различишь. Он мог приехать на машине, но никто из соседей не видел и не слышал ничего подозрительного.

– Никто не звонил на горячую линию? – спрашивает Гвенди. – Я видела, Хоффманы объявили вознаграждение.

– Звонят постоянно… но если и были какие-то важные сведения, то раз-два и обчелся. С чем можно работать, мы, конечно, работаем.

– И больше ничего?