Черновик беса - Иван Любенко

— С усами? — уточнил адвокат.

— А кто ж без усов сейчас ходит? Разве что бабы? — пробормотал Николашка, но взглянув на Ардашева, втянул голову в плечи. — Знамо дело с усами. И с бородой. Я ещё подумал, что им, наверное, жарко. Они добрые такие были, улыбалися.

— Ага! — возмущённо вскинул руки Сергей Николаевич. — Добряк: бросил Пушка на растерзание волкодавам!

— Он толстый или худой, высокий или небольшого роста? Какого приблизительно возраста? — попытался выяснить, молчавший до сей поры Стахов.

— Такой, как вы. И очень даже на вас они были похожи. И глаза так же бегали, как и у вас сейчас…

— Во даёт! — возмутился кучер. — Ты, дурья башка, ещё скажи, что это Пантелеймон Алексеевич был!

— Я не знаю, кто это был, — захныкал мальчик.

— Задняя калитка находится там, где каретные сараи? — осведомился Ардашев.

— Да, — подтвердил кучер.

— Она закрывается на замок?

— Со вчерашнего дня стали замыкать. Ключ клали за досточку. Николашка знал, где он лежит.

— В котором часу ты ему отдал Пушка, — не унимался Ардашев.

— В три. Я ещё на ходики, что на террасе глянул.

— А кто ж тебя научил по часам разбираться?

— Мамка.

— Выходит, этот незнакомец приходил как раз в то время, когда мы были на море?

— Ага, — кивнул Николашка.

— Похороните останки кота где-нибудь, — приказал Толстяков кучеру.

— А давайте…давайте я вам нового Пушка куплю на эти деньги. Ну, пожалуйста, — захныкал посыльный. — Простите меня, Сергей Николаевич, я вам до самой смерти служить буду верой и правдой. Как на духу говорю, — он перекрестился.

— Ишь ты, «верой и правдой»! Где слов таких-то нахватался? Ладно. Только на базар пойдёшь вместе с Кузьмичём, — указывая на кучера, сказал хозяин. — А то притащишь какого-нибудь безродного, косого да хромого. Маленькие, они все хорошие.

— Не сумлевайтесь, барин! — обрадовался Николашка, засовывая в карман «синенькую». Сегодня суббота, базар работает. Так я прямо сейчас и побегу!

— Барина нашёл! — усмехнулся Толстяков: — А по-хорошему, выдрать бы тебя, засранца, не мешало!

Ардашев отвёл хозяина в сторону и тихо сказал:

— Предлагаю пройтись по территории. Злодей свободно разгуливал по парку, и я думаю, что он мог повредить какое-нибудь растение. Пожалуй, надо бы осмотреть самые ценные.

— Владыка небесный, неужели он и раффлезию уничтожил?

— Всё может быть.

Уже по дороге к теплице Клим Пантелеевич вдруг остановился и спросил:

— Сдаётся мне, что пахнет керосином. Не находите?

— Да-да, вы правы, — обеспокоенно закивал Толстяков.

Присяжный поверенный сошёл с дорожки и приблизился к невысокой пальме, сел на корточки и, сорвав несколько травинок, поднёс их к носу.

— Керосин. Он полил это растение керосином. Погибнет через день-два.

— Какой ужас! — покачал головой Сергей Николаевич. Это ведь и есть та самая рафия, о которой я вам вчера рассказывал.

— Ясно. Что ж, пойдёмте к теплице.

К счастью, раффлезия была надёжно заперта. Открытые оконные рамы, затянутые частой сеткой, имелись только на крыше. Стекло оказалось целым. Ардашев и Толстяков ещё около получаса ходили по парку, но других проделок Беса не обнаружили. Уже по дороге к дому, Сергей Николаевич спросил:

— Выходит, он уже в Сочи?

— Судя по всему да. Вероятно, ехал в том же поезде, что и ваш шурин. Сначала он передал ему письмо, а потом сел в один из вагонов.

— Эх, жаль, что Пантелеймон его не разглядел. Или, может, это он нам так сказал?

— Вряд ли. Мне показалось, что ваш шурин в тот момент был с нами искренен.

— Спасибо, успокоили. А то я после Николашкиных слов начал уже, грешным делом, его подозревать.

— Именно этого, как вы помните, Бес и добивается.

— А что же нам делать? Вот так покорно ждать новых бед?

— Нет, ни в коем случае. Для начала давайте лучше прогуляемся по Сочи, по самым людным местам.

— Хорошо, я велю заложить лошадей.

— Предлагаю воспользоваться коляской. Около входа в парк всегда стоит кто-нибудь.

— Ладно. Как скажете. Я только предупрежу Надю.

— Жду вас здесь, на лавочке.

— Договорились.

Сергей Николаевич, вернулся довольно скоро, и извозчик, как ожидалось, был на месте. Дорога до самого города заняла совсем немного времени.

Приморская часть Сочи располагалась в долине одноимённой реки, в каких-нибудь десяти-пятнадцати футах[9] над уровнем моря. Верхняя же — на возвышенности, в семидесяти футах. Каждый дом здесь стоял в глубине сада, на значительном удалении от дороги, окружённый розами и завитый глициниями. Юкки, бананы, магнолии и олеандры выглядывали из-за заборов. Эта нагорная часть имела всего четыре улицы, идущие параллельно морскому берегу: Приморская, Московская, Подгорная и Нагорная. А пересекали их всего три: Александровская, Михайловская и Пограничная. Согласно данным местной газеты «Черноморский край», на 1913 год в городе насчитывалось немногим более пятисот домов.

Ардашев и Толстяков направлялись в нижнюю часть города, где названия улиц и переулков говорили о занятии их жителей: переулок Шкиперский, Ремесленный, Кузнечный, улица Мещанская… Здесь царило оживление, шумел базар и была сосредоточена вся городская торговля. В кофейнях и духанах стоял шум, слышалась турецкая, армянская и греческая речь. В воздухе чувствовался смешанный запах кофе, кальянов, жареной рыбы, свежеиспечённых лепёшек с кунжутом и разнообразных специй. Заезжему визитёру могло показаться, что он находится не в России, а где-нибудь в Персии. Лёгкие двери контор, всевозможных предприятий и лавок были открыты настежь, и только надписи над ними давали возможность разобраться, чем конкретно занимаются их хозяева: «Посуда. Братья Хиониди, братья Черномордик», «Галантерейный магазин «О-бон-марше», «Велосипеды «Дукс», «Комиссионерская контора по продаже земельных участков и домов М.П. Путятина», «Мебельная мастерская Верниковского», «Нотариус А.А. Шелковской», «Фотография Денисенко», винно-шашлычная «Кахетия», духан «Домашние вина», контора «РОПиТ», «Колониальные товары братьев Токмакиди», «гостиница «Мадрид» …

Завидев увитую актинидией беседку со столиками, Ардашев предложил отдохнуть, и газетчик с удовольствием согласился. Мальчишка-официант быстро принёс кофе по-турецки и два стакана холодной воды.

— Чувствую, неспроста вы предложили эту прогулку, — отхлёбывая горячий напиток, проговорил Толстяков. — Думаете, я замечу кого-нибудь знакомого и мы, таким образом, определим, кто же устраивает со мной эту дьявольскую игру?