Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Они шли по узкому тротуару в направлении Персиковой улицы, иСкарлетт с грустью и болью в душе видела, как изменилась, опустела Атланта —она помнила совсем другой городок. Они прошли мимо того места, где раньшестояла гостиница «Атланта», в которой, бывало, жили Ретт и дядя Генри, —от элегантного дома остался лишь почерневший остов. Склады, тянувшиеся преждевдоль железнодорожных путей на добрые четверть мили и хранившие тонны военногоснаряжения, так и не были восстановлены — лишь прямоугольники фундаментов унылочернели под сумрачным небом. Железнодорожная колея без этих зданий и безсгоревшего депо, скрывавших ее от глаз, выглядела голой и беззащитной. Где-тосреди этих развалин, неразличимые в общем хаосе, лежали остатки ее склада,унаследованного от Чарльза вместе с землей. Налог за участок в прошлом годузаплатил дядя Генри. Со временем деньги придется ему вернуть. Об этом тоже надопомнить.

Но вот они свернули на Персиковую улицу, Скарлетт посмотрелав направлении Пяти Углов и даже вскрикнула от ужаса. Хотя Фрэнк и говорил ей,что город сожжен, она не представляла себе такого полного опустошения. В еепамяти любимый город по-прежнему был густо застроен красивыми элегантнымидомами и общественными зданиями. А сейчас Персиковая улица лежала перед нейтакая пустынная, настолько лишенная знакомых примет, что Скарлетт казалось —она видит ее впервые. Эта грязная улица, по которой она тысячу раз проезжала вовремя войны, вдоль которой, вобрав голову в плечи, бежала, гонимая страхом, вовремя осады, когда вокруг рвались снаряды, эта улица, которую она в последнийраз видела в спешке, в волнении и лихорадке отступления, — эта улицавыглядела сейчас настолько чужой, что слезы подступили к глазам Скарлетт.

Хотя немало новых зданий выросло за год, истекший с тойпоры, как солдаты Шермана покинули горящий город, а конфедераты вернулись, уПяти Углов все еще были пустые участки, где среди мусора, сухостоя и сорняковвысились горы битого, опаленного огнем кирпича. Кое-где, правда, сохранилисьостатки домов, которые она помнила, — кирпичные стены без крыш, зияющиепустотой оконные проемы, сквозь которые глядел серый свет дня, одиноко торчащиетрубы. Время от времени взгляд Скарлетт с удовольствием обнаруживал знакомыймагазинчик, более или менее уцелевший от снарядов и огня и теперьвосстановленный, — новая кирпичная кладка ярко-красным пятном выделяласьна почерневших старых стенах. С фасадов новых магазинов, из окон новых конторее приветствовали имена людей, которых она знала, но куда чаще встречалисьимена незнакомые — десятки неизвестных врачей, адвокатов, торговцев хлопком.Когда-то она знала почти всех в Атланте, и вид такого множества неизвестныхимен нагнал на нее уныние. Но она тут же воспряла духом при виде новых зданий,выросших вдоль улицы.

Десятки новых зданий, и среди них — даже трехэтажные!Повсюду шло строительство: глядя вдоль улицы и пытаясь привыкнуть к виду новойАтланты, Скарлетт слышала столь приятный уху стук молотков и визг пил, виделалеса и людей, карабкавшихся вверх по лестницам с грузом кирпича на плечах. Онасмотрела на любимую улицу, и глаза ее наполнялись слезами.

«Они сожгли тебя, — думала она, — и ты лежала вразвалинах. Но стереть тебя с лица земли они не смогли. Нет, не смогли. И тывновь поднимешься, такая же широкая и нарядная, как была когда-то!» Шагая поПерсиковой улице в сопровождении Мамушки, семенившей рядом вперевалку, Скарлеттобнаружила, что народу на тротуарах ничуть не меньше, чем во время войны, чтожизнь кипит и бурлит в этом возрождающемся городе, и кровь закипела в ее жилах— как тогда, давно, когда она впервые приехала к тете Питти. Казалось, ничутьне меньше повозок подскакивало и подпрыгивало на грязных рытвинах и ухабах —только не было среди них санитарных фургонов с конфедератами, — и ничутьне меньше лошадей и мулов было привязано к столбам у деревянных навесов над входомв магазины. Однако лица людей, заполнявших тротуары, были столь же непривычныдля Скарлетт, как и большинство фамилий на вывесках, — это были людиновые: неотесанные грубые мужчины, безвкусно одетые женщины. И черным-черно отнегров — они стояли без дела, подпирая стены, или сидели на краю тротуара,глядя на проезжавшие мимо коляски с наивным любопытством детей, впервыепопавших в цирк.

— Вот они, наши вольные ниггеры, — фыркнулаМамушка. — Понаехали из деревень — должно, в жизни и коляски-то не видали.А уж до чего рожи нахальные.

И в самом деле нахальные, подумала Скарлетт, ибо онибеззастенчиво разглядывали ее; впрочем, она тотчас забыла о них, вновьпотрясенная обилием синих мундиров. Город был полон солдат-янки: пешие,верхами, в армейских фургонах, они были всюду — слонялись без дела по улицам,выходили пошатываясь из салунов. «Никогда я не привыкну к их виду, —подумала Скарлетт, сжимая кулаки. — Никогда!» И бросила через плечо:

— Поторопись-ка, Мамушка, давай выбираться из толпы.

— Вот только уберу с дороги это черное отродье, —громко заявила Мамушка и так замахнулась саквояжем на чернокожего паренька,лениво вышагивавшего перед ней, что он отскочил в сторону. — Не нравитсямне этот город, мисс Скарлетт. Слишком в нем много янки и всякой вольнойшушеры.

— Конечно, приятнее, где нет такой толпы. Вот пройдемПять Углов, сразу лучше станет.

Они осторожно перебрались по скользким камням, специальноброшенным для пешеходов, через грязную Декейтерскую улицу и двинулись дальше поПерсиковой — здесь народу было уже гораздо меньше. Вот они поравнялись счасовней Уэсли, возле которой Скарлетт, задыхаясь, остановилась в тот день в1864 году, когда бежала за доктором Мидом, — она взглянула на часовню ирассмеялась, громко, отрывисто, невесело. Острые, много повидавшие глазаМамушки вопросительно, с подозрением посмотрели на нее, но старуха так и несумела удовлетворить свое любопытство. А Скарлетт вспомнила, как она боялась, ипрезирала себя сейчас за это. Страх прижимал ее тогда к земле, он разъедал ейвнутренности: она была в ужасе от этих янки, в ужасе от предстоящего рожденияБо. Сейчас она лишь дивилась тому, что была до такой степени напугана —напугана, как дитя громким шумом. Каким же она была младенцем, если думала, чтоянки, пожар, разгром Юга — самое страшное, что ей придется пережить! Какая эточепуха по сравнению со смертью Эллин и провалами в памяти Джералда, посравнению с голодом и холодом, с тяжелой работой и вечным кошмаромнеуверенности в завтрашнем дне. Как просто казалось ей сейчас проявить мужествоперед лицом армии завоевателей и как трудно противостоять опасности, угрожающейТаре! Нет, ничто ей больше не страшно — ничто, кроме нищеты.

На Персиковой улице появилась закрытая карета, и Скарлеттстремительно шагнула к краю тротуара, чтобы взглянуть, кто едет, ибо до доматети Питти все еще оставалось несколько кварталов. Карета поравнялась с ними, иони с Мамушкой уже наклонились вперед, а Скарлетт, изобразив на лице улыбку,готова была окликнуть возницу, как вдруг в окне показалась голова — огненно-рыжаяголова в прелестной меховой шапочке. Обе женщины мгновенно узнали друг друга, иСкарлетт поспешно шагнула назад. Она успела заметить, как, раздув ноздри,презрительно фыркнула Красотка Уотлинг, прежде чем исчезнуть за занавесками.Любопытно, что первым знакомым лицом, которое увидела Скарлетт, было лицоКрасотки.