Девочки - Ник Келман

Если по жизни ты неудачник, ты слишком поздно осознаешь, что твое представление о существовании этого мира — всего лишь иллюзия. Если ты неудачник, ты слишком поздно начнешь бояться.

Но если по жизни тебе везет, ты начнешь бояться, когда ты молод, бояться, что твоя жизнь внезапно изменится к худшему, а твоих сил не хватит, чтобы все опять стало так, как хочется тебе.

Но если по жизни тебе везет, ты найдешь силы в тот же день. Ты поведешь армии в Галлию, ты захватишь колонию в Новом Свете, ты овладеешь деньгами, ты будешь общаться только с теми, кто тебя уважает, оставаться только на тех работах, на которых со временем ты будешь подчиняться себе одному. И ты сделаешь это, потому что — если по жизни тебе везет — ты будешь знать, что «власть» означает, что ты не должен бояться. Власть — это значит делать то, что ты хочешь и когда ты хочешь. Власть — это иметь то, что ты хочешь и когда ты хочешь.

Если по жизни тебе везет, ты сделаешь это, ибо будешь знать, что это и есть настоящая Власть, которая стоит любых жертв, что это та Власть, без которой ты не можешь жить, что это та Власть, без которой ты только и можешь, что есть, дышать, спать и срать, а иногда не можешь даже этого. Ты сделаешь это, потому что — если по жизни тебе везет — ты будешь знать, что под словами «мы умрем за Свободу» на самом деле подразумевается «умрем за Власть».

Только вот в погоне за Властью одним из того, чем тебе придется пожертвовать, будет способность радоваться тому, что ты утратил или осознал, что утратил.

Поэтому, даже если ты достиг той точки, где не боишься ничего, той точки, где можешь расслабиться, той точки, где ты свободен, той точки, которой ты никогда не достигнешь, — даже если ты достиг той точки, ты поймешь, что счастливчиком ты вовсе не был.

Ну, ты все еще хочешь знать, кто может назвать себя неудачником?

Вы когда-нибудь видели домашнюю собаку с первой в ее жизни костью? Она будет пытаться зарыть ее в своей лежанке, или в диване, или под плинтусом, даже после того как сотрет в кровь кончик носа.

Ты рядом с собственным домом, сидишь в своей спортивной машине, привезенной для тебя из Британии. Зима. Только что стемнело, и ты увидел свет, струящийся из твоего дома. Деревья, кусты и статуи вокруг дома напоминают тебе картины вхождения космического корабля в плотные слои атмосферы. Каждая поверхность, каждый угол, каждая стена дома сверкают желтым светом. Но вдалеке объекты исчезают в темноте, размываются.

Ты приехал в Бостон на встречу. Как правило, ты пользуешься самолетом компании, вылетающим из аэропорта Кеннеди, но автомобиль доставили тебе только на прошлой неделе. Он первый на американской земле, и заполучил его ты. Поэтому и решил поехать на нем. Ты ощущал себя таким уверенным, хотел, чтобы каждый увидел твою новую машину. Ты готов был позволить им даже посидеть в ней, если они захотят. А ты знал, что захотят. Кроме того, Бостон был от тебя дальше аэропорта всего на час езды, а если прибавить сюда еще время полета и путь из Логана до офиса, то получалось, что автомобиль почти ускорял поездку. Почти. К тому же скоро должен был выпасть снег, и тогда пришлось бы ждать до весны, чтобы сесть за этот руль. Ты относишься к автомобилю как к вещи. Ты знаешь мужчин, преимущественно пожилых, которые говорят о машинах как о своих женщинах. Тебе это кажется глупым, тупо одушевлять неодушевленное.

Но затем, на встрече, этой встрече, которая, по предположениям, должна была пройти хорошо, кто-то из пришедших ниоткуда людей начал говорить о «борьбе» и «скорой перестановке». В какой-то момент один из руководителей административной службы, проходивший подготовку в военно-морских силах, произнес:

— У нас тут настоящая СВНП.

Ты спросил его, что эта чертовщина значит, и он ответил:

— Ситуация, когда Всех Нормальных Поимели.

Ты уже был в двадцати пяти минутах езды от Бостона, когда понял, что забыл показать всем и каждому свою машину. Они даже не узнали, что ты на ней приехал.

А сейчас ты смотришь на входную дверь, представляя себе, о чем захочет поговорить твоя жена, когда ты войдешь. Не то чтобы она была непонятливая. По крайней мере, она понятлива настолько, насколько может. Ты знаешь парней, чьи жены — настоящий геморрой, чьи жены начинают поливать их дерьмом, стоит им только переступить порог своего дома, чьи жены встречают их с работы словами типа: «Ты должен поговорить с газонокосильщиком, он не хочет меня слушать». А затем, когда твои друзья спрашивают: «Не может ли это подождать, пока мы не поедим?», когда они спрашивают: «Не может ли это подождать, пока я не выпью? У меня был трудный день на работе», их жены язвительно отвечают: «Ну да, конечно, прошу прощения! Ты ведь не считаешь обязанности домохозяйки трудной работой? Ты ведь думаешь, что растить твоих детей и смотреть за твоим проклятым домом — легко?» Ты знаешь парней, которые настолько привыкли к этому, что не удосужатся даже ответить, не удосужатся даже сказать: «Я не говорю, что обязанности домохозяйки — легкая работа. Я не говорю, что следить за домом — легко. Я ведь даже не говорю, что смог бы делать это сам. Я просто говорю, что ни проклятого дома, ни проклятых детей, ни даже проклятого газонокосильщика не было бы без моей работы!» Ты знаешь парней, которые не говорят ни слова из всего этого. Они вообще ничего не говорят. Просто вздыхают и отправляются за выпивкой, и наливают себе стаканчик шотландского виски двадцатипятилетней выдержки. Ты знаешь и таких парней, которые иногда предпочтут провести ночь в одиночестве в каком-нибудь отеле и заявиться на наследующий день на работу в той же одежде, чем идти ночевать домой.

Но твоя жена не такая. Совсем не такая. Твоя жена просто замечательная. Она скажет «бедняжка мой», если ты расскажешь ей о сегодняшнем дне.

Тебе зачастую даже не требуется ничего ей говорить, она сама знает, в каком ты настроении, всего лишь взглянув на твое лицо. Она посочувствует тебе, погладит по голове, легонько проведет пальцами по сгибу локтя. Если случаются какие-то проблемы с детьми или домом, она отложит их до походящего момента, а возможно, и тогда попытается решить их сама.

И все же этой ночью, когда ты отправишься в постель, когда будешь лежать, не сомкнув за всю ночь глаз, а твое сердце будет колотиться так, словно собирается выпрыгнуть из груди, когда ты вновь и вновь будешь мысленно прорабатывать стратегию своего бизнеса, когда будешь лежать в своей постели, снова и снова стараясь представить, что произойдет в самом отдаленном будущем, когда ты будешь вот так лежать, один на один со своими мыслями, — она будет крепко спать. И дети будут крепко спать, если они еще живут с тобой в одном доме. И ты счастлив дать им такую возможность. На самом деле счастлив.

Но в какой-то момент, возможно, около трех-четырех утра, когда ты встанешь, чтобы сделать себе сэндвич, но не сможешь ничего найти на собственной кухне, когда ты вернешься в постель, когда ты залезешь туда и натянешь на себя одеяло, — ты посмотришь на жену и задумаешься о том, чего она тебе не рассказывает. Задумаешься, какие проблемы тебя ждут и сколько вещей из тех, что должны были бы сделать тебя счастливым, пошли сейчас наперекосяк. Задумаешься, что это лишь верхушка айсберга той проблемы, которая не дает тебе уснуть.