Ференц Лист - Мария Залесская

Девятнадцатого сентября Лист прибыл в Рим. «В будущее воскресенье я уже буду дома, на вилле д’Эсте, — писал он Анталу Аугусу, — и останусь там до новой поездки в Будапешт. Когда я должен приехать?.. Я заключил, что функционирование Музыкальной академии, с регулярными занятиями, уже не заставит себя долго ждать… Я буду исполнять свои обязанности на пользу и во славу нашего отечества добросовестно, вкладывая все свои знания»[699].

Долго ждать действительно уже не приходилось. 14 ноября в Будапеште состоялось торжественное открытие Музыкальной академии. Присутствовать на этом мероприятии Лист не мог, но был в курсе всех новых назначений. Директором академии стал Ференц Эркель, секретарем и профессором музыкальной эстетики — Корнель Абраньи. Кроме президентского кресла сам Лист согласился занять должность профессора по классу фортепьяно. К его величайшему сожалению, Ганс фон Бюлов от преподавания в академии отказался…

Новое учебное заведение располагалось в том же здании, что и квартира Листа — в доме 4 на площади Хал, что было чрезвычайно удобно. Но Лист не планировал приступать к практическому исполнению своих обязанностей раньше февраля следующего года. Нельзя сказать, что, несмотря на весь свой богатый педагогический опыт, Лист был лишен мучительных сомнений относительно нового ярма, которое он добровольно взваливал на свои плечи. 26 декабря он писал Анталу Аугусу: «Смогу ли я восполнить потерянное время? Сумею ли, отстранясь от всех мелочей тщеславия, выполнить свое внутреннее предназначение? Даст ли мне будапештская Музыкальная академия возможность сослужить добрую службу нашему отечеству и улучшить практику и содержание музыкального искусства? Надеюсь, что да, и рассчитываю на то, что для осуществления этой трудной задачи, требующей не только большого терпения, но и последовательной и умной работы, я найду помощь и понимание»[700].

Согласие Листа на работу в академии — не что иное, как попытка преодолеть «отгороженность от всех видов деятельности» и «чуждость» музыкальной общественности, на которые обращала внимание Козима. Лист продолжал бороться за торжество своих идеалов. Он действовал, как герой баллады Алексея Константиновича Толстого «Слепой», музыку к которой он написал как раз в 1875 году. «Слепой» Листа (в переводе на немецкий язык баллада получила название «Слепой певец» — Der blinde Sänger) — это, можно сказать, символически-автобиографическое произведение! По крайней мере, очередное обращение к потомкам, раскрывающее глубинную суть искусства в понимании Листа. Этим и привлекла внимание композитора баллада Толстого, переведенная Каролиной Павловой.

По сюжету князь со своей дружиной, будучи на охоте, решил отдохнуть и отобедать; чтобы развеять скуку, было решено привести жившего неподалеку слепого певца-гусляра; но немощный старик шел настолько медленно, что охотники, не дождавшись его, отправились дальше; однако слепой, не заметив отсутствия слушателей, запел свою песню. Художник становится пророком:

Но Художник одинок, его возвышенным призывам люди предпочитают сиюминутные пустые развлечения:

При этом Художник не может не творить. Ему не нужны награды и слава; пусть его никто не слышит — его искусство выше людской молвы:

Алексей Константинович писал Каролине Витгенштейн из Флоренции 17 (5) февраля 1875 года: «Я очень счастлив, что могу Вам послать „Слепого“ в переводе г-жи Павловой. Я не нахожу слов, чтобы благодарить Листа за его желание употребить свой гений для изложения песни моего сердца, и честь, которую он хочет мне сделать, наполняет меня гордостью и радостью; я тоже не могу выразить ему, насколько я тронут и благодарен за его дружбу. Я его часто вижу во сне, и чувство, которое я тогда испытываю, — чувство безграничного преклонения, которое меня возвышает в моих собственных глазах. Скажите ему, что я его люблю — вот всё, что я могу выразить словами. Моя жена присоединяется ко мне, чтобы сказать Листу — всё, что мы к нему чувствуем и что могло бы быть выражено музыкой, и то только музыкой, исходящей из него самого»[702].