Возвращение Черного Отряда. Суровые времена. Тьма - Глен Кук

Сам по себе череп был не так уж страшен. Пугало то, что стояло за этим символом.

В здешних краях решительно все боялись Отряда – или делали вид, что боятся, – памятуя о зверствах, совершенных, когда он проходил здесь в прошлый раз. Однако трудно поверить, что насилие способно внушать страх на протяжении четырех веков. Нет и не может быть ничего столь ужасного, чтобы об этом помнили по прошествии многих поколений.

Доля ответственности, по-видимому, лежала на Кине. В течение столетий она манипулировала людьми, насылая свои сны. Четыре века – достаточный срок, чтобы внушить что угодно.

В сущности, многое из того, что могло бы показаться бессмысленным, видится в ином свете, если предположить, что за этим стоит великая черная богиня. Это даже объясняет, почему в историю оказалось замешано столько чокнутых – из числа как малых, так и великих мира сего. Означает ли это, что выход Кины из игры может вызвать взрыв здравомыслия на всех уровнях?

Но как избавиться от богини? Существует ли хоть одна религия, содержащая наставления по этому вопросу? Как сбросить со своей шеи божество, ставшее вконец несносным? Нет. Лучшее, на что ты можешь рассчитывать, – это совет, как дать этому божеству взятку, чтобы оно оставило тебя в покое хотя бы на несколько минут.

Общение с Одноглазым вновь обещало оказаться бесполезным.

– Хватит мне яйца крутить, – заявил он, когда я поинтересовался, как бы мне справиться с проклятыми снами.

– Твою мамашу! Костоправ сказал, что ты знаешь ответ. Если и дальше будешь вести себя таким манером, я твои яйца вообще оторву. И в уши запихаю.

– Эй, Щенок, полегче. Каким таким манером?

– Дураком прикидываться, вот каким.

– Эх, Щенок, Щенок. Молод ты еще, чтобы быть таким циником. С чего ты взял, что я могу все исправить с такой же простотой, как это делает сноходец?

– Да с того, что один ленивый старый пердун сказал мне это секунд двадцать назад.

– Что за хрень. – Коротышка сердито затопал вокруг меня. – Дерьмо! Старик и правда послал тебя ко мне с этим?

– Правда.

– А ты все мне рассказал, без утайки? Не упустил, скажем, в угоду своему самолюбию какой-нибудь мелкий нюанс, который цапнет меня за задницу, когда я начну работать?

– Все рассказал без утайки. – Было непросто, но я это сделал.

– Очень уж много сумбура. Мне нужно с этим разобраться. – Одноглазый бросил на меня самый грозный взгляд. – Уверен, что Старик послал тебя ко мне? Может, голоса слышатся?

– Уверен.

Я смотрел на его дурацкую шляпу и гадал, надолго ли хватит моего терпения.

– Никто не любит хитрозадых, Щенок.

– Даже у тебя есть друзья, Одноглазый.

Коротышка надулся и снова принялся расхаживать.

– Костоправ небось сам не понял, что сказал. Неохота мне этим заниматься. Да и с какой стати?

Я не сообразил, что он говорит сам с собой, а потому ответил:

– Да с такой, что я брат и мне нужна помощь.

– Ладно. Но потом не говори, что ты об этом не просил. Пошли в фургон.

Меня охватила дрожь – дрожь предчувствия. Она была так сильна, что это заметили и Одноглазый, и Тай Дэй.

Коротышка буркнул что-то под нос и на ходу бросил Тай Дэю:

– Ты тоже полезай.

Сказал он это, по всей вероятности, из-за матушки Готы.

– Что, объявилась наконец? – спросил я.

Наверное, прозвучало это без малейшего восторга. По мне, так присутствие матушки Готы ничуть не лучше присутствия чирья на заднице.

– Сидела у дороги с горемычным видом, позабыта-позаброшена.

Я понимал, что вопросы пропадут впустую, но все же спросил старуху:

– Где же ты пропадала? И где дядюшка Дой?

Услышала она меня, нет ли, но ответа не последовало. Вместо этого Гота вцепилась в Тай Дэя. По ее мнению, он перестал следить за собой: шевелюру не стрижет, бороду не выщипывает. Было бы желание, а к чему придраться, она всегда найдет.

– Щенок, – сказал мне Одноглазый, – пока они там лаются, полезай-ка в фургон да прогуляйся с духом. Давай, парень, не ерепенься. Если Старик захотел, чтобы я занялся твоими снами, тому может быть только одна причина. – Через плечо он бросил весьма суровый взгляд на мамашу и сыночка. – Кое-что, чем он советовал мне заняться еще до того, как все вы отправились искать приключений на задницу.

– Думаешь, сможешь добраться до сути? – Я ухватился обеими руками за задний борт.

– Там будет видно. Полезай, умник. Цепляйся к Копченому и отправляйся назад во времени, в ту ночь, когда погибла твоя жена. Посмотри, как это произошло.

– К черту!

– Заткнись, Щенок. Кончай ныть да жаловаться на судьбу. Мне это обрыдло, да и Старику небось тоже. Если хочешь разобраться со своими снами, вернись в прошлое и постарайся узнать, что сделало тебя таким, каков ты сейчас. Просмотри каждую секунду; если потребуется, то и трижды. Когда вернешься, потолкуем.

Я попытался возразить.

– Захлопни пасть и делай, что говорю. Или проваливай, если тебе охота провести остаток жизни, путаясь в собственных бреднях.

С этими словами он презрительно повернулся ко мне задом. Так и подмывало отвесить ему хорошего пинка, но по ряду соображений я этого не сделал. Вся моя ярость ушла в усилие, с которым я запрыгнул в фургон.

Ручаюсь, на самом деле никто не знает самого себя до конца. Я действительно считал, что справился со своей бедой, пока Кина не стала искушать меня возможностью возвращения умерших. После этого боль нахлынула с новой силой.

Мне до смерти не хотелось становиться свидетелем кончины Сари, однако что-то влекло меня вперед, убеждая, что другого выхода нет. Я ощутил запах мертвечины и счел это признаком присутствия Кины в мире духов.

Не меня ли она ищет?

Я разыскал Радишу Дра. С моего последнего посещения во дворце ничего не изменилось, за исключением того, что туда добралась весть о победе на Чарандапраше. Споры стали еще более ожесточенными, поскольку Радише пришлось занять непопулярную позицию и напомнить своим сотоварищам-заговорщикам, что эта неожиданная победа не есть окончательный разгром Длиннотени. Конец спорам положила Радиша, приказав Корди Мэзеру с отрядом разведчиков выехать на юг и собрать более достоверные сведения. Бюрократическое решение, которое лишь отсрочивает неизбежный момент предательства.

Преодолевая сильнейшее внутреннее сопротивление, я направил Копченого в мои бывшие покои. Помещение оставалось незанятым. Все вещи собирали пыль, лежа на своих местах. Я направил Копченого в прошлое, усугубляя бдительность по мере приближения к роковой точке. Почему-то я был уверен в необходимости избежать встречи с самим собой. Случись это, я оказался бы в плену минувшего, и мне пришлось бы пережить все заново, так же как уже было, когда я погружался во тьму Дежагора.