Адмирал Нимиц - Элмер Б. Поттер

Адмирал Нимиц мог бы ответить на очевидную инсинуацию, что, если бы наступление в центре не помешало японским силам сосредоточиться на более предсказуемом продвижении сил Макартура через юг, потери генерала были бы намного более тяжелы. Но Нимиц решил проигнорировать плохие манеры Макартура. Он слушал пристально и был заинтересован только в том, чтобы изобрести наиболее эффективную и наименее дорогостоящую стратегию победы над врагом.

Генерал Макартур указал, что американцы при высадке на Формозе не могли ожидать никакой помощи от народных масс, потому что остров был во владении японцев в течение половины столетия. На Филиппинах, с другой стороны, мы могли ожидать активной помощи от филиппинцев против ненавистных японских оккупантов. В некоторых районах мощные филиппинские партизанские группы уже достигли существенных результатов в изгнании завоевателей.

Обсуждение продолжалось до полуночи и было возобновлено следующим утром. Скоро стало очевидно, что Макартур выиграл спор, убедив не только президента Рузвельта, но и адмирала Нимица. Тогда он обратился к вопросу, который его очень беспокоил, — включение британских войск в Тихоокеанскую войну. Теперь, когда американцы с помощью других союзнических сил были уже недалеко от победы, он не видел никаких причин для замены каких-либо американских сил британскими, так, чтобы британцы тоже могли бы пожинать плоды победы. Макартур боялся, что они заберут от него австралийские и новозеландские войска и не только не обеспечат никакой материальной поддержки, но будут и сами требовать ее. Британские войска на Дальнем Востоке, сказал он, повредят американскому престижу в этом районе. Он приветствовал бы британский вклад в войну в Юго-западном секторе Тихом океане, но только при существующей структуре командования. Президент, похоже, сочувствовал, но не соглашался.

В полдень встреча закончилась, и все забрались в ожидавшие их автомобили и выехали к Перл-Харбор, чтобы позавтракать у адмирала Нимица. Когда они достигли Макалапа, Нимиц едва узнал свой дом. Под руководством Майка Рейли инженерно-строительные войска обрабатывали его весь предыдущий день и все утро. Они временно удалили пальмы, чтобы провести дорогу вокруг дома к черному ходу, где президента можно было перенести из автомобиля в инвалидное кресло без посторонних наблюдателей, поскольку он был чувствителен в этих вопросах. Они построили скат до черного хода, на котором они перевесили дверь, чтобы прошло инвалидное кресло. Они фактически перестроили внизу ванную для удобства Рузвельта. Наконец, они покрасили все их новшества и высушили краску паяльными лампами.

Перед завтраком президент выпил три крепких мартини. Было тридцать шесть гостей, блестящая подборка генералов и адмиралов. Кроме Макартура, Леги и Нимица, там был адмирал Хэлси, недавно отозванный с Южного сектора Тихого океана. Ламар насчитал на воротниках присутствующих 146 звезд. Главным блюдом была знаменитая гавайская рыба махимахи, которая была исследована и одобрена личным врачом президента вице-адмиралом Россом Макинтайром.

После завтрака генерал Макартур распрощался со всеми. Он заверил Рузвельта в том, что он и адмирал Нимиц устранили все разногласия. «Наши взгляды полностью сходятся, мистер президент, — сказал он. — Мы понимаем друг друга абсолютно». Самолет генерала ждал на аэродроме Хикэм. Когда самолет взлетел, Макартур повернулся к своему помощнику и радостно воскликнул: «Мы протолкнули эту идею!»

В тот день президента отвезли в военно-морской госпиталь Алеа, чтобы посетить раненых. Он настоял на том, чтобы его провозили через палаты медленно, так как там были молодые люди, которые лишились конечностей. Он хотел показать им, что он знал, каково это — иметь мертвые ноги, и что он смог возвыситься над своим несчастьем.

На следующий день, 29 июля, Рузвельт наблюдал, как на аэродроме Хикэм выносят из самолетов раненых с Гуама. Он осмотрел военно-морскую верфь в Перл-Харборе. Он произнес речь со своего открытого автомобиля, обращаясь к руководящим офицерам, солдатам и гражданским рабочим, собравшимся перед зданием штаба 14-го Военно-морского округа. На закате он сидел в автомобиле на пирсе рядом с «Балтимором» и болтал с Нимицем, Ричардсоном и Громли. Он поблагодарил их за три светлых и конструктивных дня, обменялся рукопожатием, и его увезли на борт крейсера, который после наступления темноты лег на курс 354 градуса и отправился к Адаку на Алеутских островах.

На следующий день, когда солдаты строительных войск сажали обратно пальмы Нимица и восстанавливали его дом в прежнем виде, Хэлси и его штаб заседали в здании разведцентра и составляли предварительные планы завоевания Палау, Япа и Улити. Хэлси ворчал. В

Улити была полезная гавань, но остальная часть операции, как он считал, будет пустой тратой времени и жизней. Вражеская авиация на Каролинских островах больше не представляла угрозы; к тому же теперь, когда американцы находились на Марианских островах, она не могла получить подкрепление из Японии.

Кампания на Марианских островах приближалась к завершению. 2-я и 4-я дивизии морской пехоты при помощи обстрела с земли, моря и воздуха прошли по равнине Тиниана за одну неделю. На некоторое время их задержали утесы и откосы на южной оконечности, но

1 августа генерал Гарри Шмидт смог объявить, что Тиниан взят. Чтобы занять большой остров Гуам, потребовалось немного больше времени. Перед высадкой 21 июля, флот подверг его тринадцатидневной непрерывной методической бомбардировке. Во время боя на берегу отряды 3-й дивизии морской пехоты и 77-й пехотной дивизии сражались рядом, используя одинаковую тактику и поддерживая друг друга.

К середине августа 1944 года все организованное сопротивление на Гуаме прекратилось, и большие Марианские острова были полностью в руках американцев. Победа досталась дорогой ценой: взятие Сайпана, Тиниана и Гуама унесло больше 5000 жизней американских солдат, а японцев было уничтожено почти 60 ООО. Но Соединенные Штаты проникли через последнюю линию защиты врага и приобрели базы для дальнейших завоеваний, базы подводных лодок для того, чтобы усилить атаки на японские коммуникации, и авиабазы, с которых В-29 могли наносить удары по промышленным объектам, сконцентрированным в районе Токио. О том, насколько Япония была напугана, говорило падение правительства Тодзио, которое начало войну против Соединенных Штатов.

У президента Рузвельта не было ни малейшего намерения навязывать соглашение, достигнутое в Гонолулу Нимицем и Макартуром, Объединенному комитету начальников штабов. Только один-единственный раз он обратился к ним по этому вопросу через адмирала Леги, который сообщил о деталях на специальном заседании Объединенного комитета. «Они, возможно, были несколько удивлены, — писал Леги позже, — когда узнали, что Нимиц и Макартур заявили, что у них теперь нет никаких разногласий и что они могут разрабатывать свои совместные планы в сотрудничестве».

На основе сообщения Леги Объединенный комитет должен был составить рекомендацию президенту. К сожалению, они не могли придти к согласию. Генерал Маршалл склонялся к стратегии Макартура, в основном благодаря аргументам генерала, что под угрозой была национальная честь и что с филиппинской помощью американцы могли бы завоевать Лусон с большей вероятностью, чем они могли бы занять и сохранить опорный пункт на Формозе. Адмирал Кинг, презирая аргумент «национальной чести» как слишком сентиментальный, придерживался своей стратегии, подразумевающей штурм Формозы. Благодаря вторжению на Формозу, настаивал он, война будет выиграна скорее, чем при возвращении Лусона, а следовательно, и Филиппины были бы освобождены быстрее. Он приказал адмиралу Нимицу планировать вторжение на Формозу, а также в Амой, на побережье Китая. Соответственно, Нимиц предписал разведцентру подготовить книгу разведданных по Формозе.