Жорж Санд, ее жизнь и произведения. Том 2 - Варвара Дмитриевна Комарова

18 ноября ему же она пишет:[400]

...«Я погружена в политику по горло. Мы составляем списки, счета, набрасываем программы. Нам удается основать местную газету – вот результат Фаншеты. Министерская «Эндрская газета» нападает и оскорбляет. Нет органа, чтобы отвечать ей. «Значит – кричат все – таковой нужен, нужна оппозиционная газета!..» И все просыпаются, все готовы подписать сумму. Я уезжаю 29; ранее нет мест [в дилижансе]...».

Еще несколькими днями позднее, – по нашему мнению, 26 ноября, – ему же она пишет:

...«Мы все еще трудимся над устройством газеты «Народная Совесть» или что-либо в этом роде. Я только что написала г. Барбансуа, чтобы он приехал пообедать со мной до моего отъезда»...

В этом письме она, между прочим, рассказывает, как весь день провела с крестьянами, договариваясь о новой аренде.

И вот в ночь с 27 на 28 ноября Жорж Санд пишет сыну:

«Дорогой голубчик. Еще день в деревянных башмаках и вечер среди цифр»...

И затем она в следующих, остроумно-веселых и не лишенных некоторой доли скептицизма строчках, напоминающих бесцеремонно-беззаботные письма ее юности, передает Морису о дальнейшей судьбе нового его предприятия:

...«Вечером сегодня у меня обедали Плане, Дютейль, Флери, Неро и Дюверне. Это было решительное собрание по случаю основания и крестин «Эндрского Просветителя». Это был комитет общественного спасения.

Говорили по очереди. Плане более двухсот раз просил слова. Он внес более пятисот предложений. Флери, красный как петух, более десяти раз приходил в ярость. Дютейль был спокоен, как Рок. Жюль Неро ко всему придирался. Наконец, мы пришли к соглашению и, сведя все счеты, приходы и расходы, обложив всякого патриота налогом по тарифу, согласно с его дозой энтузиазма, комитет общественного спасения постановил создание «Эндрского Просветителя», от которого будут отставлены г.г. Рошу и К°, которые вовсе не были предварены о представлении сегодня утром (acrétés à ce matin),[401] когда получили «Revue Indépendante».

Среди всего этого, так как на мне лежат все эти писания, программы, кредо и циркуляры, я не могла работать и очень хотела бы, чтобы ты подал заявление[402] г. Перне или Франсуа (правда – кто из них уехал-то?), что я им, вероятно, не дам «Графини Рудольштадт» для № 10 декабря. Это немного по их вине. Было условлено с Франсуа, что ввиду большого гостинца, преподносимого господину Рошу, половина «Графини» из этого номера журнала будет отложена до будущего. Словом, они на сей раз обойдутся без меня, я не могу сделать невозможного, но надо их предупредить, чтобы они приняли меры.

Скажи им, что мы будем печатать газету в Орлеане. Это дешевле, и у нас там есть уже готовый и усердный корректор, Альфред Лене. Надо только, но более, чем когда-либо, чтобы Перне или Франсуа, Франсуа или Перне нашли главного редактора за 2000 фр. жалованья. Это не более, чем жалованье лакея Шопена, и подумать только, что на это надо найти талантливого человека! Первой мерой комитета общественного спасения будет: объявить г. Шопена вне закона, если он позволит себе иметь лакеев, оплачиваемых, как публицисты.

Я очень радуюсь, что еду и увижусь с тобой, мой дорогой мальчик, несмотря на прекрасную погоду, от которой уезжаю, и несмотря на волнения беррийской политики, которые мне до сих пор стоили более папирос, чем умственных трудов. Мы оценили энтузиазм Шип-Шипа в 50 франков, энтузиазм Були в 50 сантимов. Придется волей-неволей платить. Один абонемент пошлем в Россию, к М-м Виардо…[403] Я уезжаю все-таки послезавтра»...[404]

Письмо к Дюверне, напечатанное в «Корреспонденции» вслед за этим и помеченное «29 ноября 1843 г.», наоборот, носит какой-то если не официальный, то официозный характер и, адресованное к Дюверне, вероятно, написано для прочтения разными посторонними лицами, так как начинается фразой: «Да, вы должны основать газету», и затем излагает это, уже фактически решенное дело, как нечто, еще долженствующее быть устроенным, а далее приводит чисто теоретические соображения о необходимости децентрализации, о необходимости основать в Берри местный оппозиционный орган, и о причинах, вызвавших в это время в разных департаментах Франции возникновение местных газет – с легкой руки Ламартина, основавшего «Bien de Macon», – о пользе, которую местная оппозиционная пресса приносит вообще, а их «Эндрский Просветител» принесет в частности и, наконец, официально и определенно заявляет о том, какого рода участие и сама она согласна принять в этом деле. Словом, это, очевидно, одна из тех «программ», о которых писательница говорит в предыдущих письмах. Мы узнаем из напечатанных и ненапечатанных писем ее конца 1843 и 1844 г.г. и из писем Леру и других лиц к ней, что еще долгое время продолжались переговоры относительно места, где будет печататься журнал, и по поводу избрания редактора. Сначала, как видно, предполагали печататься в Париже, потом начали печатать в Орлеане, и наконец, вследствие просьб Пьера Леру, в это время переселившегося со всем своим родом в беррийский городок Буссак и устроившего там типографию, где работала вся эта семья от мала до велика, до 4-летних детей включительно, в то время как он сам занимался постройкой своей знаменитой машины, – решили печатание поручить этой буссакской семейной типографии. (Жорж Санд, как всегда, старалась свои идейные предприятия соединить с чисто практической помощью своим неимущим друзьям).

Точно так же было и с приисканием редактора. Перебрали и останавливали поочередно свой выбор на целом ряде лиц: на г. Лаготьере, на Ф. Гильоне, оказавшемся слишком эклектичным; на Плане; подумали о старике Делатуше (с которым около этого времени Жорж Санд опять завязала сношения, о чем мы уже упоминали и к чему вернемся еще ниже); одно время, «за неимением лучшего», Жорж Санд сама решила, с помощью какого-либо солидного секретаря, взять на себя ведение всего дела.[405] Наконец, выбор остановился на Викторе Бори, молодом республиканце из Тулля, а впоследствии окончательным редактором остался, кажется, Александр Ламбер из Ла-Шатра. И лишь через год почти после первого возникновения мысли о собственной газете, – 14 сентября 1844 г. вышел, наконец, первый № «Эндрского Просветителя».

Следует отметить, что из писем к Морису, г-же Марлиани и другим близким друзьям, и из массы неизданных писем к Дюверне, Гильону, Делатушу видно, что Жорж Санд первая внушила мысль об основании собственной газеты и, принявшись за осуществление этой мысли, в течение целого года потратила массу времени и труда и посвятила десятки писем переговорам то с тем, то с