Кавказская война. В 5 томах. Том 4. Турецкая война 1828-1829гг. - Василий Потто

Ночью с 18 на 19 августа отряд взорвал пороховые магазины, предал огню дом Ахмет-бека со всем имуществом, и при зареве огромного пожара, объявшего деревню, двинулся в путь. Войска были разделены на три части: авангардом командовал генерал-майор Прянишников, при арьергарде остался Сакен, а между ними поместились вьюки, под прикрытием одной бородинской роты.

В семи верстах от Хули начинается узкое скалистое ущелье, ведущее в Гурию. Занять этот пункт было чрезвычайно важно, и авангард двинулся туда форсированным маршем. Но эта же поспешность вызвала беспорядок в обозе, который, торопясь за авангардом, растянулся на несколько верст. К счастью, неприятель, стороживший отряд на дорогах к Ахалцихе, поздно заметил его направление и успел преградить ему путь только незначительными силами. Генерал-майор Прянишников ударил в штыки и, пробившись, занял ущелье, но обоз был отрезан. Часть аджарцев устремилась на вьюки, другая заняла деревню на высокой скале, нависшей как раз над дорогой и, скатывая вниз бревна и камни, не пускала обоз вперед. Бородинская рота, разбившаяся на части, не могла поспевать везде, и Сакен должен был лично привести на помощь к ней еще две роты того же полка: одна – усилила прикрытие, другая, штабс-капитана Луценке,– быстро взобралась на утес и овладела деревней. Множество аджарцев, не успевших покинуть зажженные дома, погибли в пламени, но и храбрая рота понесла чувствительную потерю: командир ее, штабс-капитан Луценко, был тяжело ранен, другой офицер убит. Пожар, внезапно озаривший утес над головами аджарцев, и летевший вниз, вместе с каменьями и бревнами, трупы собратьев произвели на неприятеля потрясающее действие: аджарцы отступили, и вьюки кое-как соединились с Прянишниковым.

Теперь всю тяжесть боя выносил на себе один арьергард. Задержанный в пути катастрофой с обозом, он должен был остановиться, а тем временем настиг его сам Ахмет-бек почти со всеми силами Нижней Аджарии. Как ни стойко дрались молодые войска, удивляя своим поведением в бою даже взыскательного Сакена, они в конце концов все же вынуждены были уступить подавляющей силе, и арьергард пришел в беспорядок. К счастью, на помощь к нему подоспел в это время казачий полк Студеникина. Опытные в горной войне, казаки искусно поставили засаду, и, пропустив мимо себя расстроенный арьергард, бросились на неприятеля: пятьсот аджарцев при первом налете были сброшены с кручи, шестьдесят изрублены, остальные остановились. Пользуясь этим, арьергард ускорил отступление и соединился с отрядом.

Таким образом часть пути пройдена была еще сравнительно благополучно; но оставалась другая, труднейшая, и войска после короткого отдыха двинулись опять в том же порядке. Некоторое время ожесточенный бой шел только в арьергарде и в боковых цепях, но вот на одном из поворотов ущелья, образуемом выступом голой отвесной скалы, на тарутинцев, шедших впереди, посыпались сверху камни и бревна. На этот раз штабс-капитан Щербаков с одним взводом быстро вскочил на утес, и через несколько минут путь был очищен,– но Щербаков заплатил за это тяжелой раной. Как ни кратковременна была остановка, однако же она позволила аджарцам прямым путем, через горы, обогнуть отряд и запереть ему выход из ущелья. Растянутые по узкой дороге, сплошь заваленной убитыми лошадьми и раскиданными вьюками, войска остановились. Перед ними, на полугоре, лежала деревня Дид-Аджары, занятая неприятелем; справа, с откосов скал, с грохотом катились на дорогу огромные камни и целые обломки скал; слева, из-за реки, там где опушка сумрачного леса, одевающего высокий хребет, подходит почти к самой дороге, градом сыпались пули, а сзади настигал Ахмет-бек со своими главными силами.

Отряд был окружен в теснине и должен был пробиться или погибнуть. Взгляд, брошенный на местность, убедил Сакена в невозможности идти напролом. Тогда, не медля ни минуты, он приказал “замеченному им в особенной храбрости” капитану Левуцкому с тарутинским взводом скрытно подняться на горы и, обойдя деревню, взять ее с тыла; а поручику Левицкому со взводом егерей и сотнику Лазину со спешенными казаками – очистить правые скалы. Все трое прекрасно выполнили обходное движение, но двое из них – Левицкий и Лазин – поплатились тяжкими ранами. Как только неприятель, охваченный с тыла, пришел в замешательство, Сакен воспользовался этим моментом и, под перекрестным градом пуль и камней, ударил в штыки. Тарутинцы, бородинцы, егеря и казаки, соревнуясь друг перед другом, грудью пробили дорогу, но были минуты, когда положение отряда становилось настолько опасным и до того затруднительным, что каждому офицеру приходилось действовать отдельно.

“Я видел,– пишет в своем донесении Сакен,– как многие из них для ободрения солдат брали у убитых ружья и возвращались из боя с окровавленными штыками”. В довершение опасности, упало с обрыва горное орудие и едва не досталось в руки аджарцев. Его выручил казачий полк Студеникина, но это было, так сказать, уже последнее нравственное напряжение людей – отряд пробился, но большая часть раненых и почти все вьюки остались в руках неприятеля. Занятые добычей, аджарцы, к счастью, оставили преследование, и отряд благополучно выбрался в Гурию, откуда уже окружным путем, через Коблиенский санджак, вернулся в Ахалцихе.

Экспедиция Сакена стоила нам семи офицеров и до полутораста нижних чинов убитыми и ранеными. Аджарцы также понесли значительные потери; но эти неизбежные жертвы войны не помешали врагу торжествовать победу, и Ахмет-бек, как говорят, отправил в подарок трапезундскому паше сорок семь русских голов и нескольких невольников.

Так закончилась неудачная для нас аджарская экспедиция, прибавившая несколько блестящих страниц к боевой истории полков Тарутинского, Бородинского и двадцать восьмого егерского. Эти молодые полки, впервые участвовавшие в битвах, вышли из них закаленными воинами, сумевшими достойно поддержать честь русского оружия в самые трудные, критические моменты борьбы. И Паскевич отдал должную справедливость войскам, хотя в то же время и не скрывал перед государем всей тяжести испытанной нами неудачи. “Поход, сделанный в Аджарию для наказания жителей,– писал он в своем донесении,– вместо ожидаемого успеха, совершенно не удался. Аджарский паша теперь разглашает везде, что будто бы наши войска изгнаны из его владений, и что он нас не боится, а из сего могут возникнуть для самого Ахалцихе опасности прошлогодние”.

Действительно, слишком много бедствий принесла аджарцам экспедиция Сакена, чтобы не вызвать с их стороны желания мести. Путь русского отряда обозначался везде пеплом сожженных деревень, в которых гибло все имущество жителей; сам Ахмет-бек был глубоко огорчен истреблением своего родового замка и каждый день, как рассказывают жители, посещал его пепелище; много аджарцев было убито, а скопление огромных масс, необходимых для отражения нашествия, развило среди них чуму, и страшная зараза опустошала теперь и Верхнюю и Нижнюю Аджарию. Все эти обстоятельства не замедлили отразиться на самом ходе военных действий и повлияли с особенной силой на судьбы Гурийского отряда.

Из Гурии в то время приготовлялась большая экспедиция в Батум, и Гессе просил ахалцихский отряд сделать диверсию к стороне Аджарии, чтобы удержать Ахмет-бека от помощи туркам. Но Сакен находился в таком положении, что ничего серьезного предпринять не мог; он писал Паскевичу, что хотя и двинется к границам Аджарии, но не будет углубляться в горы, а постарается только демонстрацией отвлечь аджарцев от Батума, чтобы заставить их заботиться об обороне собственного края. С этой целью, 23 сентября, весь отряд его, не превышавший тысячи трехсот штыков, скрытно расположился в Посховском ущелье, откуда в ту же ночь высланы были две казачьи сотни по двум различным дорогам. Одна, под командой войскового старшины Александрова, двинулась со стороны Посхова, сожгла большую деревню Бако, и так же быстро исчезла, как и показалась; в то же время другая сотня, с поручиком Потебня, проникла в Аджарию со стороны деревни Ракет, тоже предала огню какую-то деревушку, но назад не ушла, а стала в дремучем лесу, где на самой заре Потебня разом взорвал две пудовые бомбы и приказал бить в барабаны, чтобы показать присутствие здесь пехоты. Этот маневр совершенно удался; все аджарцы устремились к деревне Ракет, а тем временем колонна Сакена свободно вступила в Аджарию со стороны Пасхова и целый день жгла окрестные селения. Ночью, чтобы опять обмануть неприятеля, войска разложили большие огни, а сами поспешно отступили к Дигуру. Весь поход закончился истреблением восемнадцати деревень, но, в сущности, принес весьма мало пользы для общего дела. В тот же день Сакен получил письмо от Гессе, который писал, что помощь опоздала, что отряд его 17 числа потерпел неудачу под Цихис-Дзири, и теперь надо заботиться уже о спасении самой Гурии.