Полное затмение - Лиз Ригби

— Э-э… точно не скажу. Очевидно, что не в комнате. Иначе я написал бы об этом.

— Если не в этой комнате, то где?

— Не знаю.

— В другой?

— Не знаю.

— В прихожей?

— Не знаю.

— В кухне?

— Не знаю.

— В чулане?

— Протестую, — сказал де Мария. — Детектив Ки не искал багаж в ванной, в холодильнике, в микроволновой печи или в душе. Миссис Бауэр уже выяснила, что свидетель не знает, где находился багаж.

— Да, — раздраженно согласилась судья, — мы уже поняли вашу мысль, миссис Бауэр.

— Но, мистер, простите, детектив Ки, если вы, как старший офицер на месте преступления, как детектив с восьмилетним опытом работы в полиции, сами не заметили багажа, очевидно, вы читали о нем в других отчетах?

— Ну да…

— Очевидно, у вас были причины не доверять мнению ваших коллег, поэтому вы и не приняли во внимание эту информацию?

— Нет.

— При анализе преступления вы пренебрегли весьма важной информацией. И в результате вашего расследования миссис Фокс была арестована. Понятно. Благодарю вас, детектив. У меня больше нет вопросов.

Френсис вернулась за свой стол. На лице Ки проступило облегчение. Слегка спотыкаясь, он покинул свидетельское место. Судья прервала заседание. Она сказала Френсис и Мортону де Марии, что хочет видеть их прямо сейчас в своем кабинете. Ломакс ревниво наблюдал, как Курт сквозь толпу репортеров провожает Джулию к машине.

— Судья просто рассвирепела — сейчас им достанется, — заметила Марджори, пока они спускались по ступеням здания суда. — Она хочет, чтобы заседание шло по всем правилам. Хочет, чтобы они указывали основания для любого протеста, даже если эти основания очевидны.

— По крайней мере она позволила Френсис растоптать Ки, — заметил Ломакс.

Во время перекрестного допроса узелки боли в его животе понемногу слабели.

— Лучшая защита — нападение. Хотя это затягивает процесс и может раздражать присяжных, но когда Френсис разозлится, ее это не остановит. Хотя, в сущности, это показатель слабой защиты.

— Но ведь про шторы она здорово придумала.

— Честно говоря, — скромно заметила Марджори, — идея была моя.

Ломакс повернулся к девушке и с восхищением посмотрел на нее.

— А как насчет багажа Гейл? — спросил он. — По-моему, в другом отчете было написано, что багаж они оставили в машине.

— Да, это было в отчете. Плюс в списке всех вещей. Мы с самого начала знали, где находится багаж. Видимо, Ки не стал даже заглядывать в машину и поленился прочесть другие отчеты. Так что нам не составило никакого труда выставить его некомпетентным.

* * *

На обратном пути Ломакс остановился у супермаркета. Он бродил по магазину, поражаясь полному отсутствию интереса к еде. Прилавки с сочными, без единого пятнышка фруктами. Яблоки — красные, все одинакового размера и формы. Вероятно, время от времени их поливали водой — кожица плодов блестела. Он что-то купил, полагаясь скорее на память, чем на собственный аппетит.

Депьюти застучал хвостом по земле и залаял. Пес съел оставленную с утра еду и не отказался от добавки.

Ким оставила сообщение на автоответчике:

«Обязательно посмотри вечерние новости. Ты и так пропустил все мои выступления. Кроме того, я еще не рассказала о твоей особенной подружке с носом. Я тут всех запугала, заставила принять душ. Догадайся, что из этого вышло? Постарайся найти меня — обычно я у телескопа».

Ким забыла, что у него были и свои причины включить вечером телевизор. Когда он смотрел новости, Джулия позвонила от Марджори — она жила у нее во время процесса. Ломакс выключил звук.

— Если хочешь знать, — сказала она, — я решила не давать показаний.

— Да уж, после того что Френсис сделала с Ки…

— Ей не следовало быть такой жесткой. Мне так его жалко.

— Ты просто умница.

На экране возникла комната заседаний. Все те же снимки Льюиса и Гейл. Курт выводит Джулию из здания суда. Джулия не отвечает на вопросы репортеров, смотрит прямо перед собой — испуганная, гордая и такая красивая. Завороженный ее появлением на экране, Ломакс не сразу понял, что Джулия спрашивает о чем-то.

— Может быть, ты не хочешь об этом говорить, — сказала Джулия, — я пойму, если ты передумал.

— Передумал?

— Помнишь, о чем мы говорили прошлым вечером?

— О чем?

— Ты должен помнить.

— Не помню. Ах Господи! Конечно же, помню. Если сейчас тебе не до этого, просто забудь о моем предложении.

Засосало под ложечкой, сердце забилось как сумасшедшее.

— Ломакс, послушай… если меня оправдают… я согласна.

Он помедлил.

— Ты хочешь сказать, что…

— Да.

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Если меня оправдают.

— Даже если нет. Я имею в виду, мы подадим апелляцию… Ну, в любом случае они не могут осудить тебя. Боже. Вот черт! Ты… ты не шутишь?

— Нет, Ломакс.

Повесив трубку, Ломакс молча уставился в экран — Депьюти свернулся у его ног. Он почти не осознавал, что на экране возникла Ким. Появились титры: «Доктор Ким Фенез, астроном». Ломакс не мог понять, о чем говорит Ким, потом вспомнил, что отключил звук. Ким отвечала на вопросы о солнечной короне. Затем последовала дискуссия о Большом уходе солнца. Как обычно, перечисление имен знаменитостей перемежалось надоевшими предупреждениями о том, что нельзя смотреть на солнце без очков.

Джулия согласна выйти за него замуж.

Депьюти повернулся на спину и начал кататься по полу, молотя лапами по воздуху. Ломакс почесал живот собаки.

— Ах, Деп, — вздохнул он.

Депьюти привстал с пола и принялся облизывать лицо хозяина. Он любовно вылизывал щеки Ломакса — тщательная и профессиональная очистка лица. Оттолкнуть собаку значило проявить вопиющую неблагодарность. Ломакс позволил Депьюти совершить свой ритуал, затем они вышли во двор. Пес почти поймал нахальную белку и сейчас в возбуждении носился кругами по двору. Ночью Депьюти приставал к подушке, а утром пытался стянуть завтрак Ломакса с тарелки. Поведение собаки радовало Ломакса.

* * *

Когда Ломакс занял место на скамье в зале суда, сердце его снова отчаянно сжалось. Возможно, виной тому был запах этого места — запах дерева, полировки и людей и чего-то еще, напоминавшего библиотеку. Или ощущение отгороженности от внешнего мира — неслышимого и почти невидимого за высокими окнами. Скорее всего Ломакса угнетало то, что он никак не мог повлиять на события. Он смотрел, как рассаживаются присяжные, завидовал им и боялся их.