Выбор оружия. Последнее слово техники - Иэн Бэнкс

Наконец первый тюк поместили в вакуумную камеру. Из этого ничего не получалось, пока не разогрели одну сторону и не охладили другую. Тогда оболочка слетела со штуковины, как обертка с конфеты, и на мгновение люди за стенами камеры увидели нечто среднее между средневековыми доспехами и ракетой. Однако предмет тут же взорвался и занялся огнем.

От него осталась только странная кучка, но зато в следующий раз…

Чезаре разговаривал по телефону:

– Слушайте, я человек занятой, у меня в приемной сидит куча народу. В чем дело?

Телефонная трубка произвела какой-то шум. Чезаре обвел взглядом контуры манхэттенских зданий за окном, потом сказал:

– Неужели?

Трубка опять произвела какие-то шумы. Чезаре кивнул, посмотрел на свои ногти и вздохнул.

В это время генерал, раскачиваясь на конце каната, обвязанного вокруг его пояса, оказался перед окном кабинета Чезаре и принялся размахивать чертежами нового высотного бомбардировщика. Чезаре посмотрел на телефон.

– Что?

Канат вернулся пустым, и несколько мгновений перед окном кабинета плавали листочки бумаги, но их тут же подхватил ветерок, разнося по улицам восьмьюдесятью этажами ниже.

– И он там просто плавает? Без двигателей? Без шума? Без ничего?

Канат висел перед окном с остатками плохо завязанного узла на конце.

– Антигравитация? Конечно.

Чезаре положил трубку, не сказав больше ни слова. «Я окружен идиотами», – подумал он.

Подарки стали появляться повсюду. Несколько штук обнаружилось в Европе, один – в Австралии, два – в Африке, три – в Южной Америке.

ОВПК владела уже тринадцатью штуками: одиннадцать были обнаружены в США, по одной – в Южной Америке и Африке. Уже был изобретен способ вскрывать их, не повреждая внутренности, при этом обнаружились весьма необычные вещи.

Одна, немного похожая на паука, все время пыталась уковылять на своих пяти ногах. Другая плавала в воздухе, держась непонятно на чем. Она слегка напоминала пишущую машинку с фарами. Третья была похожа на микроавтомобиль и пыталась разговаривать со всеми светловолосыми особями на языке, состоявшем в основном из похрюкиваний и хрипов. Следующая каждый раз, когда на нее смотрели, обретала новую форму и размер. Разборке они практически не поддавались, а если исследователи все же умудрялись отщипнуть маленький кусочек, то результаты анализов ничего не давали.

Профессор Фельдман сидел рядом с начальником полиции. Тот ждал аудиенции у Чезаре, желая выяснить, знает ли тот что-либо о генерале, который, похоже, спрыгнул с крыши несколько дней назад. Профессор поговорил с полицейским и был потрясен, узнав, что это тот самый генерал, вместе с которым он неделю назад ждал приема. Другой генерал, который все еще ждал аудиенции, сказал, что ничем не может помочь расследованию.

– Мат, – сказал профессор Фельдман на восьмидесятом ходу.

– Вы уверены? – спросил иностранный министр, наклоняясь поближе к доске.

Фельдман собирался было ответить, но тут к нему подошел молодой секретарь и похлопал по плечу:

– Профессор Фельдман?

– Да.

– Пройдите, пожалуйста. Мистер Борджес готов вас принять.

Молодой секретарь вернулся на свое место. Профессор в ужасе обвел взглядом остальных. Они смотрели на него с тем особым презрением, которое порождает зависть по отношению к недостойным. Оставшийся генерал открыто ухмыльнулся, глядя на профессора, потом перевел взгляд на вязь ленточек и планок, украшавших его грудь. Профессор в полной тишине собрал свои бумаги, отдал корзиночку с ланчем и журналы полицейскому, подтянул галстук и, стараясь идти прямо, направился к двери, недоумевая, почему его принимают перед теми, кто прождал гораздо дольше.

Чезаре Борджес поправил галстук, убрал номер «Нэшнл джиографик» и опорожнил в корзинку с мусором коробочку; там лежали визитные карточки тех, кто ждал в предприемной его внешнего кабинета. Визитка профессора Фельдмана служила закладкой для «Нэшнл джиографик».

– Ну? – сказал он, когда профессор Фельдман вошел в кабинет.

Чезаре указал ему на стул перед массивным столом. Фельдман сел и откашлялся, потом достал и почтительно разложил на столе перед Чезаре бумаги.

– Видите ли, сэр, это некоторые из проектов, находящихся в работе, первый этап того, что я называю…

– Что это? – фыркнул Чезаре, поднимая лист бумаги с чертежом.

– Это? Это… гм… это новая конструкция глинопресса для производства кирпичей в низкотехнологических условиях.

Чезаре посмотрел на профессора, взял следующий лист бумаги.

– А это?

– Это поперечный разрез нового дешевого, с увеличенным сроком службы туалета для условий ограниченного водоснабжения.

– Вы потратили два миллиона денег, принадлежащих корпорации, на разработку сортира? – мрачно поинтересовался Чезаре.

– Понимаете, сэр, все это очень важно. Это всего лишь один из компонентов целой системы дешевых, надежных взаимосвязанных средств обитания, предназначенных для третьего мира. Конечно, стоимость разработки будет, вероятно, возмещена в процессе производства, хотя первоначально было решено, что для общего имиджа компании и ассоциированных университетов было бы неплохо не включать прибыль в продажную цену.

– Было решено?

Профессор нервно кашлянул.

– Насколько мне известно, сэр… Решение было принято на последнем собрании акционеров. Грант на весь проект был выделен именно тогда, хотя предварительная проработка была проведена…

– Минуту, – сказал Чезаре, поднимая одну руку, а вторую кладя на зазвеневший интерком. – Да.

– Звонок по второй линии, сэр.

Чезаре поднял трубку. Фельдман откинулся к спинке стула, спрашивая себя, что будет теперь. Чезаре сказал:

– Вы уверены? И это точно можно будет использовать? Смотрите, чтобы так и было. Хорошо. Оставьте пока так, как есть. Я выезжаю. – Он положил трубку и нажал кнопку на интеркоме. – Подайте вертолет и подготовьте самолет.

– Гм-м… мистер Борджес… – начал было профессор Фельдман, когда Чезаре открыл ящик стола и вытащил дорожный саквояж.

Чезаре поднял руку:

– Не теперь, док. Мне нужно уезжать. Ждите в приемной внешнего кабинета, пока я вас не вызову. Это случится скоро. До встречи.

С этими словами он удалился в свой отдельный лифт на крышу, где ждал вертолет, который должен был доставить его на аэродром ОВПК. Там должен был стоять личный самолет Чезаре. В кабинет вошел молодой секретарь и проводил профессора с его бумагами в приемную внешнего кабинета, где никто не сказал ему ни слова, а на его доске начальник полиции играл в шахматы с иностранным министром.

– Черные дыры! – громко сказал Матриаполл.