Кулак Аллаха - Фредерик Форсайт

Утром того же дня Вольфганг Гемютлих убедился, что с его личным секретарем происходят странные перемены.

Фрейлейн Харденберг была по-прежнему вежлива, корректна, держалась вполне официально и быстро выполняла всю требовавшуюся работу – а герр Гемютлих требовал немало. Не отличаясь чрезмерной чувствительностью, он сначала ничего не замечал, но после третьего появления фрейлейн Харденберг в его кабинете – она зашла, чтобы записать под его диктовку письмо, – герр Гемютлих убедился, что в его секретаре появилось что-то новое, совершенно необычное.

Нет, в ее внешнем облике и в поведении не было ничего легкомысленного и уж тем более фривольного, такого герр Гемютлих никогда бы не потерпел, но что-то было не так. Когда фрейлейн, склонившись над блокнотом, записывала содержание письма, герр Гемютлих присмотрелся к ней более внимательно.

Правда, на ней был все тот же старомодный деловой костюм с длинной, ниже колен, юбкой, волосы по-прежнему были гладко зачесаны назад и собраны на затылке в тугой пучок… Лишь во время четвертого появления в кабинете герр Гемютлнх с ужасом осознал, что его секретарь слегка напудрилась – совсем немного, но все же заметно. Герр Гемютлих всмотрелся и про себя облегченно вздохнул: слава Богу, на губах фрейлейн Харленберг не было и следа губной помады.

Может быть, я заблуждаюсь, мысленно рассуждал герр Гемютлих. Сейчас январь, возможно, от мороза щеки у фрейлейн обветрились; да, конечно, она напудрилась, но исключительно в профилактических целях. Однако во фрейлейн изменилось и что-то еще.

Глаза. Боже милосердный, только бы не тушь! Герр Гемютлих всмотрелся еще внимательней, но на глазах фрейлейн Харденберг не заметил ни туши, ни краски. Конечно, я ошибся, снова принялся убеждать себя герр Гемютлих. Загадка решилась неожиданно во время обеденного перерыва, когда он аккуратно расстелил на столе льняную салфетку и взялся за бутерброды, которые, как обычно, приготовила ему фрау Гемютлих.

Они блестели. Глаза у фрейлейн Харденберг блестели. Зимние холода здесь ни при чем, к тому времени фрейлейн находилась в помещении по меньшей мере четыре часа. Банкир отложил недоеденный бутерброд и только теперь вспомнил, что точно такой же синдром он замечал у более молодых секретарш по пятницам, в самом конце рабочего дня.

Это был синдром счастья. Эдит Харденберг была счастлива. Герр Гемютлих понял, что ее походка, ее манера говорить и ее глаза – это всего лишь симптомы счастья. Такой она была все утро. Это обстоятельство, да еще следы пудры на ее щеках глубоко взволновали Вольфганга Гемютлиха. Ему оставалось только надеяться, что она не зря транжирит свои деньги.

Удивительные фотоснимки, сделанные капитан-лейтенантом Дарреном Клири, прибыли в Эр-Рияд во второй половине дня. Здесь они влились в мощный поток свежей фотоинформации, который каждый день обрушивался на штаб-квартиру командования ВВС коалиции.

Часть аэрофотоснимков обеспечивали висевшие высоко в небе спутники КН-11 и КН-12. Они давали крупноплановую информацию о больших регионах всей территории Ирака. Если на них не было заметно изменений по сравнению со снимками, сделанными днем раньше, то их сдавали в архив.

Другие изображения поступали от пилотов TR-1, которые и теперь не прекращали своих полетов на меньших высотах. Они приносили сведения об изменениях в военной машине Ирака: о передислокациях войск, о появлении военных самолетов или ракетных пусковых установок там, где их раньше не было. Эти данные поступали в центр анализа.

Аэрофотоснимки, сделанные Дарреном Клири, относились к категории оценки эффективности бомбардировок. Такие снимки сначала сортировали и маркировали в «Летнем театре» – скопище зеленых палаток на краю военной авиабазы, а потом отправляли в «Черную дыру», точнее, в отдел оценки эффективности бомбардировок.

В тот вечер в отделе с семи часов дежурил полковник Битти. Два часа он рассматривал снимки комплекса пусковых ракетных установок (частично разрушен; две установки, очевидно, еще даже не повреждены), центра связи (стерт с лица земли) и группы укрепленных ангаров, в которых прятались иракские МиГи, «миражи» и Су.

Потом настала очередь десятка снимков промышленного цеха в Тармии. Полковник нахмурился, встал и подошел к столу, за которым работал сержант британских королевских ВВС.

– Чарли, что это такое?

– Тармия, сэр. Помните, вчера «игл» разбомбил какой-то завод, хотя он не был в перечне целей?

– Ах да, какое-то предприятие, которое мы не считали военным объектом?

– Оно самое. Сегодня утром, в начале одиннадцатого, «томкэт» с «Рейнджера» сделал эти снимки.

Полковник Битти постучал пальцем по фотографии.

– Так что за чертовщина там творится?

– Не знаю, сэр. Поэтому я и положил снимки вам на стол. Никто не может сообразить, что это такое.

– Похоже, этот лихач на своем «игле» разворошил настоящее осиное гнездо. Иракцы просто взбесились.

Британский сержант и американский полковник недоуменно разглядывали снимки, сделанные пилотом «томкэта» над Тармией. Снимки были удивительно четкими, их разрешение поражало. Одни были сделаны камерой, расположенной в носу системы тактической воздушной разведки, когда «томкэт» снизился до пятнадцати тысяч футов, другие – панорамной камерой. В «Летнем театре» отобрали десяток наилучших, наиболее резких снимков, на которых был отчетливо виден разрушенный цех.

– Насколько велико это здание? – спросил полковник.

– Приблизительно сто метров на шестьдесят, сэр.

Взрывы и ветер сорвали почти всю гигантскую крышу, уцелевшая ее часть закрывала от силы четверть площади иракского цеха. Теперь с высоты птичьего полета можно было рассмотреть всю планировку цеха на трех четвертях площади. Гигантский цех был разделен брандмауэрами на множество отсеков, большую часть пола в каждом отсеке занимал большой черный диск.

– Эти диски металлические?

– Так точно, сэр. По данным инфракрасного сканирования, это какая-то сталь.

Еще большее внимание сотрудников отдела привлекла реакция иракцев на бомбовый удар Дона Уолкера. Вокруг оголенного цеха стояли пять гигантских подъемных кранов; как нацелившиеся на лягушку цапли, они устремили свои стрелы внутрь огромного здания. Если учесть, сколько иракских предприятий было разрушено за последние дни, то краны такой мощности должны были направляться только на самые важные объекты.

Вокруг цеха и внутри его кишели толпы рабочих, цеплявших диски к стропам кранов.

– Вы пересчитали этих парней, Чарли?

– Их больше двухсот, сэр.

– А эти диски, – полковник Битти заглянул в рапорт офицера разведки «Рейнджера», – эти соты для пчел-великанов, что это такое?

– Понятия не имею, сэр. В жизни не видел ничего подобного.

– Что ж, что бы это ни было, но мистеру Саддаму Хуссейну они, очевидно, очень нужны. Тармия действительно не числится в перечне целей?