Лев Троцкий. Революционер. 1879–1917 - Юрий Фельштинский

Столкнувшийся со столь враждебной реакцией, Милюков заявил, что был неправильно понят: он не называл Троцкого и Ленина немецкими агентами. Но он полагал, что правительство должно арестовать их за подрывную деятельность[1004]. Понятно, что лавры победителя в этой политической дуэли достались Троцкому, а Ленин сделал ещё одну зарубку в своей памяти: Троцкий снова поддержал и выручил его в критическую минуту.

На съезде Троцкий в последний раз встретился и вступил в стычку с патриархом российского социалистического движения Плехановым. В нескольких выступлениях Плеханов проповедовал войну до победного конца. Съезд с видимой прохладой воспринимал его заявления, но из уважения к заслугам и возрасту, как правило, не вступал с ним в споры. Троцкий оказался одним из немногих, кто резко упрекнул Плеханова за «патриотическую проповедь». Плеханов ответил новой высокомерной речью, называя себя Дантоном русской революции. И. Дойчер комментирует: «Больному ветерану революции Плеханову и в голову не могло прийти, что как раз его молодому оппоненту, занимавшему гораздо более скромное положение, предназначено стать русским Дантоном и дать русской армии глоток «живительного сока революции»»[1005].

2 июля в «Правде» появилось письмо Троцкого о том, что никаких принципиальных или тактических разногласий между «объединёнными» и большевиками нет, а значит, нет и мотивов для их раздельного существования, что объединение в Петрограде должно осуществиться немедленно, не дожидаясь партийного съезда, а последний должен будет дать «полное организационное слияние»[1006].

В это время российские социалисты разных направлений возобновили свои усилия по восстановлению международного социал-демократического объединения в рамках Циммервальдского движения. Они провели свою полуофициальную встречу, на которой присутствовали в качестве зарубежных представителей циммервальдовцев швейцарец Р. Гримм и русско-итальянская революционерка А. Балабанова, которая к этому времени фактически примкнула к большевикам. Обсуждался вопрос об участии в III Циммервальдской конференции, которую планировалось провести в Стокгольме. Большевики и Троцкий возражали против участия в ней, выступив за разрыв с Циммервальдским движением и за создание принципиально нового Интернационального объединения, которое соответствовало бы их радикальным установкам. Троцкий был особенно враждебно и агрессивно настроен по отношению к примиренческой позиции и заходил в своих нападках гораздо дальше, чем большевики, составлявшие внутри Циммервальдского движения левое крыло (Троцкий представлял центр). Балабановой это показалось удивительно, и она, выходя из помещения, где проходило заседание, с нарочитой наивностью задала Ленину вопрос, в чём же всё-таки состоит идейное различие между большевиками и Троцким: «Почему он держится в стороне от вашей группы?» Реакция Ленина была вполне ожидаемой: «Вы что же, не знаете?.. Амбиции, амбиции, амбиции!»[1007]

Можно предположить, что у Балабановой создалось несколько субъективное и предвзятое впечатление от позиции Троцкого, вызванное его более высокими ораторскими способностями, чем те, которыми обладал Ленин. Скорее всего, явно досадливая реплика Ленина была вызвана тем же. Когда Троцкий отмежевывался от циммервальдовцев даже решительнее, чем это делал Ленин, амбиции тут были ни при чём, хотя Ленин даже в самую лучшую пору близости с Троцким подозревал его в стремлении обойти большевистского лидера, и общее недоверие к Троцкому Балабанова уловила:

Фактически присоединившись к большевикам, Троцкий отдавал себе отчёт в сущности большевизма и характере Ленина как политического деятеля. Иоффе в начале лета 1917 г. во время беседы с Троцким возражал против безоговорочного вступления межрайонцев в большевистскую партию. «Лев Давидович! Они же политические бандиты!» — весьма темпераментно воскликнул Иоффе. «Да, я знаю, — ответил Троцкий, — но большевики сейчас единственная реальная политическая сила»[1009].

Троцкий был избран съездом Советов в состав Всероссийского центрального исполнительного комитета (ВЦИК) в качестве представителя все тех же межрайонцев[1010]. Когда большевики в глубокой тайне запланировали провести в Петрограде 10 июня массовую демонстрацию, межрайонцев они предупредили об этом в последний момент. 9 июня, несмотря на возражения Луначарского, фракция межрайонки на съезде Советов по настоянию Троцкого утвердила решение принять участие в демонстрации[1011]. И хотя демонстрация затем была отменена в связи с её запретом властями, этот факт стал ещё одной ступенью к слиянию большевиков с межрайонцами и ещё одним плюсиком, который поставил Ленин в отношении Троцкого.

После отмены демонстрации 10 июня Троцкий совместно с Каменевым «по предложению Ленина» подготовил проект заявления ЦК РСДРП(б) и большевистской фракции на съезде Советов о запрете демонстрации Временным правительством. Заявление зачитывал большевик В.П. Ногин. Но дочитать текст до конца ему не дали. Он был лишён слова, а съезд принял резолюцию, осуждавшую действия большевиков[1012].

В начале июля в Петрограде возникли волнения, которые правильнее назвать бунтом. Распропагандированные большевиками солдаты первого пулемётного полка, размещённого в Выборгском районе столицы, заполнили улицы. Перед ними произносил речи Троцкий, в частности 2 июля, накануне их открытого антиправительственного выступления, и можно полагать, что его речь отчасти спровоцировала пулемётчиков, к которым присоединились моряки Кронштадта.