В поисках солнца - Мария Дмитриевна Берестова

окне — ему там только что попадались какие-то формулы, и он подумал, что это могут быть те самые.

С досады Олив швырнула на стол тот справочник, который был у неё в руках; он упал на самый край стола и мог бы скатиться на пол, но Илмарт машинально его поймал. Пока Олив листала одну из тетрадей на столе Райтэна, Илмарт копался в записях — одной рукой, потому что во второй был спасённый справочник. Это было неудобно, и он решил освободить руки полностью, и переложил справочник в стопку тех, которые уже стояли на столе позади него.

Однако, оказалось, Дерек выставил свои книги, чётко поймав единственную возможную точку равновесия для этих разнокалиберных изданий разной толщины и степени раздутости. Лишний подкидыш эту систему нарушил; стопка накренилась и с грохотом рухнула на пол.

Олив, погружённая в чтение, не ожидала такой подставы. Подпрыгнув от неожиданности, она отшатнулась в угол, выхватывая кинжал.

— Мать твою, Май! — воскликнула она, обнаружив, что виновником переполоха был Илмарт. — Ты меня седой сделаешь!

В её каштановых волосах, и впрямь, местами попадались седые волоски — она и не думала их вырывать, и обычно на солнце они блестели и сильно выделялись на фоне остальных.

— Прости, — повинился Илмарт, присаживаясь на корточки и собирая книги обратно.

Аккуратная стопка у него не получилась, и он просто сгрузил их кучей на свободное место на столе.

— Чего у вас там? — между тем, недовольно переспросила Руби, не поднимая головы от рисования — работа поглотила её полностью.

— Репетируем осаду кабинета, — повернулся к ней Илмарт.

Продолжая выводить тонкие линии, она хмыкнула.

— Студенческое восстание? — заинтересовалась Олив, возвращаясь к листанию тетрадей.

— Предположим, их одиннадцать, — охотно подхватил Илмарт и добавил: — Но дверь узкая.

— Тю! — отклонила предложение Олив. — От одиннадцати и баррикады из столов хватит!

Илмарт повернулся спиной к окну и принялся тяжёлым взглядом разглядывать столы.

— Нет, — наконец, вынес вердикт он. — Снесут.

— Дверь узкая, — напомнила Олив.

Следующая четверть часа ушла на бесплодные поиски формулы — существовавшей, видимо, лишь в голове Райтэна, — и обсуждение оборонительного потенциала помещения.

В конце концов, они сошлись на том, что справятся с восстанием из пятнадцати студентов без проблем, но вот двадцать будет им уже точно не по зубам, а формулы, судя по всему, в кабинете нет.

Махнув рукой, Олив сказала, что дальше без Тогнара ей тут делать нечего — в тоне её, однако, невольно прозвучало уважение к уму так не вовремя свалившего партнёра, — и ушла домой.

Илмарт вернулся к карте.

Однако работа у него больше не ладилась: со дна души поднималось исподтишка мерзкое, сосущее чувство тревоги.

Илмарт замер: он хорошо знал это чувство приближающейся опасности, когда умом тебе кажется, что опасаться нечего, но подсознание уже считало какие-то тревожные признаки и теперь предупреждает, не давая расслабиться и готовя к схватке.

Это чувство не раз выручало его в Мариане, помогая вовремя заметить засаду или ловушку, распознать предателя или ложь. В Анджелии оно редко давало о себе знать: как-то при облаве в Брейлине он предугадал, что бандиты заняли позиции на крыше зданий, а ещё вычислил грабителя на рынке — по мелочам в поведении, которые и сам не сумел бы объяснить.

Предчувствие такого плана никогда не было надёжным, и Илмарт знал, что нельзя полагаться на него вполне — тем более, что ему редко удавалось задним числом объяснить, что именно его насторожило. Однако игнорировать то, что не раз спасало тебе жизнь, было бы отчаянно глупо, так что Илмарт невольно задумался.

«Студенческий бунт? Да нет, бред!» — даже помотал он головой, отгоняя мысли. Их с Олив игра была слишком далека от действительности, чтобы увидеть реальную опасность в нахождении в замкнутом пространстве внутри университета.

«Но что тогда могло меня насторожить?» — методично начал перебирать в голове события Илмарт.

На ум ничего не шло: обычные шуточки, просто рабочий день, привычные задачи. В бумагах копался — могло ли там быть что-то опасное? Вроде, сплошные заметки по их проекту. Глупости. Даже если бы в ходе работы Анодар и обнаружил бы что-то опасное, он бы не стал это записывать — чай, не дурак.

Книги уронил? Так вроде ничего не попортилось. Едва ли порядок в стопке был так принципиален, да и чем мог быть опасен Дер, даже если он и расстроится этому эпизоду? В самом деле, не драться же полезет за уроненную стопку! Олив, и та была опаснее в этой ситуации, поскольку могла от неожиданности и заехать…

Сердце стукнуло гулко, словно говорило: что-то здесь.

Олив. Да, он напугал Олив, это очень неприятно. Она не переносит, когда рядом с нею что-то громко роняют — и Илмарт прекрасно её понимал. Он сам воспринимал такие неожиданные громкие звуки как предвестник опасности и весь подбирался — на всякий случай. Лучше прослыть конченным параноиком, чем не успеть доли секунды — в его прошлом эти доли секунды порой оплачивались жизнями союзников и близких.

Реакции Олив не были похожи на его: он мобилизовался, чтобы быстро атаковать, если это потребуется. Олив же превентивно защищалась, ожидая опасности, удара. Он всегда полагал, что эта разница в их реакциях обусловлена в первую очередь комплекцией: в случайной драке он часто выходил победителем за счёт силы и мышц, а Олив, скорее всего, если и попадала в драку, то бывала бита, поскольку никакая ловкость не компенсирует физическую слабость.

«Стоп, — сказал сам себе Илмарт на этой мысли. — Я почти уверен, что её били или даже избивали — она явно знает, каково это, и боится. Но если Руби тоже били…»

Он нахмурился и исподтишка бросил взгляд на тихо рисовавшую Руби.

Тут же ему бросилось в глаза, что она сидит спиной к двери.

Он никогда не замечал этого раньше, потому что это было в первую очередь удобно ему самому — так она сидела лицом к нему. И, тем паче, он не был настолько параноидален, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Это манера Олив была весьма демонстративна, буквально бросалась в глаза — не заметить, что ей свойственен страх перед внезапным нападением, было невозможно.

Далеко не все женщины, которые столкнулись с физическим насилием, ведут себя так, как Олив. В том, что Руби спокойно сидела спиной к двери и не чувствовала на этот счёт никакого дискомфорта, не было ничего странного. В конце концов, она могла просто считать университет безопасным местом.

Илмарт нахмурился пуще. Ему особенно не хотелось подозревать Руби в обмане, потому что