Великие мечты - Дорис Лессинг

— У них нет соответствующей квалификации, даже для такой школы, как эта.

Господин Пхири готов был разразиться бранью и криками — может, ударить что-нибудь… или кого-нибудь, — но вдруг почувствовал головокружение. Его врач советовал ему избегать волнений. Он сделал вдох, сосредоточился на столе, накрытом к обеду: куски холодного мяса, помидоры. От буханки свежеиспеченного хлеба исходил чудесный аромат. Инспектор подумал о садзе. Вот что ему сейчас нужно. Если бы только его бедный желудок наполнился успокоительной тяжестью и теплом хорошо сваренной садзы…

— Не согласитесь ли вы разделить с нами нашу скромную трапезу? — спросил священник.

Вошла Ребекка с тарелкой вареного картофеля.

— Ты приготовила садзу?

— Нет, господин, я ведь не знала, что вас ожидают к обеду.

Отец Макгвайр быстро вмешался:

— К сожалению, как все мы знаем, хорошая садза готовится не менее получаса, а мы не оскорбим вас, предлагая недоваренную садзу. Но, может, вы согласитесь отведать говядины? Вынужден сказать, что нынче полно говядины. Несчастные создания не выдерживают засухи.

Желудок господина Пхири, только было начавший расслабляться в ожидании садзы, вновь сжался. Инспектор заорал на господина Мандизи:

— Пойдите и узнайте, починили ли мою машину! — Господин Мандизи не сразу смог отвести глаза от хлеба, но потом с возмущением посмотрел на своего начальника: ему положен обед. Он не двинулся с места. — А потом возвращайтесь, доложите мне, все ли в порядке, и если да, то отвезете меня к себе в контору.

— Я уверен, что ремонт завершен. У механика было целых три часа, — промямлил господин Мандизи.

— Что это, неужели вы спорите со мной, господин Мандизи? Что вы себе позволяете? Или я не ваш начальник? И это после того, как я убедился в вашей полной некомпетентности! Вы поставлены здесь для того, чтобы следить за местными школами и докладывать обо всех недочетах. — Господин Пхири кричал, но голос его был слаб и тонок. Слезы чуть не брызнули из его глаз — от бессилия, от злости и от стыда за то, что довелось ему сегодня увидеть.

Хорошо, что от этого проявления слабости его вовремя спас отец Макгвайр, движимый тем же импульсом, что заставил тем же утром самого господина Пхири отвести глаза от плачущего о своих телятах Седрика Пайна. Священник возобновил свою благодушную болтовню:

— А теперь, прошу вас, господин Пхири, присаживайтесь. И я так рад встретиться с вами, потому что я старый друг вашего отца — вы знали это? Он был моим учеником — да-да, вот на этот стул, и господин Мандизи…

— Он будет делать то, что ему приказано: пойдет и узнает, что с моей машиной.

Ребекка, ни разу не взглянув в сторону господина Пхири, подошла к столу, отрезала два весомых ломтя хлеба, положила между ними мяса и протянула бутерброд господину Мандизи с небольшим реверансом, в котором не было ни капли издевки.

— Вы нездоровы, — сказала она ему. — Да, я вижу, что вы нездоровы.

Стоя с бутербродом в руках, он не ответил.

— У вас проблемы со слухом, господин Мандизи? — взвизгнул инспектор.

Все так же молча господин Мандизи вышел на веранду. Там ему встретилась Сильвия, пришедшая из больницы.

Она взяла его под руку и стала убеждать его в чем-то тихим, настойчивым голосом.

До столовой донесся его ответ:

— Да, я болен, и моя жена тоже больна.

Сильвия, по-прежнему поддерживая господина Мандизи под руку (он не только похудел, но и ослаб), пошла с ним к автомобилю.

А отец Макгвайр говорил, говорил, говорил, не забывая подталкивать к гостю блюда с мясом, с картофелем, с помидорами.

— Да, да, вы должны как следует поесть, вы, должно быть, ужасно голодны, ведь завтрак был давно, и я тоже проголодался, да, а ваш отец — он здоров? Он был моим любимым учеником, когда я был учителем в Гути. Такой был умный мальчик.

Господин Пхири посидел с закрытыми глазами, приходя в себя. Когда он открыл их, то увидел напротив себя маленькую женщину с коричневой кожей. Негритянка? Нет, такого цвета белые становятся, когда оказываются в солнечной стране, да-да, это та самая женщина, что сейчас разговаривала с господином Мандизи. Она улыбнулась Ребекке. Они что, над ним смеются? Ярость, которая начала было покидать чиновника под благотворным влиянием вкусной говядины с картошкой, вернулась, и он сказал:

— А вы та женщина, которая, как мне говорили, пользуется принадлежностями из нашей школы для своих так называемых уроков?

Сильвия взглянула на священника, и тот сжал губы, сигнализируя ей: не говори ни слова.

— Доктор Леннокс купила тетради и атлас на свои личные деньги, вам не следует беспокоиться по этому поводу, никакой необходимости нет. А теперь, может, вы поделитесь новостями о вашей матери — она служила у меня одно время кухаркой, и могу искренне признаться в том, что завидую вам: иметь мать, которая так изумительно готовит!

— И что это за уроки, интересно, вы даете ученикам? Разве вы учитель? У вас есть диплом? Вы же врач, а не учитель.

И снова отец Макгвайр не дал Сильвии ответить:

— Да, это наш добрый доктор, она доктор, а не учитель, но для того, чтобы просто читать детям, чтобы учить их читать, учительский диплом не требуется.

— О'кей, — сказал господин Пхири. Он ел нервно и торопливо, как едят люди, для которых еда является успокаивающим средством. Он подвинул к себе хлеб и отрезал толстый ломоть: пусть он остался без садзы, но если съесть достаточно хлеба, то будет почти так же хорошо.

Внезапно раздался голос Ребекки:

— Возможно, товарищ инспектор захочет пойти и посмотреть на урок доктора Сильвии, и тогда он убедится, как она всем нравится, как она помогает нам.

Отец Макгвайр с трудом подавил раздражение.

— Да, да, конечно, — сказал он. — Да-да-да. Но в такой жаркий день, я уверен, господин Пхири предпочтет остаться здесь, с нами, в прохладе, и выпьет чашку вкусного крепкого чаю. Ребекка, пожалуйста, сделай товарищу инспектору чаю.

Ребекка вышла. Сильвия намеревалась приступить к господину Пхири с расспросами о недостающих учебниках и тетрадках, и священник понял это и поспешил помешать ей:

— Сильвия, я думаю, товарищу инспектору будет очень любопытно узнать о библиотеке, которую ты подарила деревне.

— Да, — сказала Сильвия. — Теперь у нас почти сотня книг.

— И кто платил за них, позвольте спросить?

— Доктор любезно заплатила за книги сама.

— Надо же. Значит, все мы должны быть очень благодарны доктору. — Он вздохнул и сказал: — О'кей.

— Сильвия, ты ничего не ела.

— Пожалуй, я только выпью чаю.

Вошла с подносом Ребекка, расставила чашки, блюдца, все — очень медленно и демонстративно, накрыла молочник салфеткой с бисером по краям — от мух, подвинула большой чайник в сторону Сильвии. Обычно чай разливала Ребекка, но сейчас она вернулась на кухню. Инспектор проводил ее хмурым взглядом, догадываясь, что происходит нечто оскорбительное для него, но не зная, что именно.