Великие мечты - Дорис Лессинг

Проблема была в том, что до этой безграмотной страны еще не дошло, что коммунизм отныне не политкорректен, да и слово «нацист» не имело здесь того эффекта, как в Лондоне. Многим гражданам Цимлии нацисты даже нравились. Существовало только два эпитета, способных вызвать однозначную реакцию. Это «расист» и «южноафриканский агент».

Роуз знала, что Сильвия не расистка, но, поскольку она была белой, большинство черных с готовностью наградило бы ее этим званием. Однако достаточно будет единственного письма в «Пост» от любого негра, утверждающего, что Сильвия — друг чернокожих, чтобы это опровергнуть. Значит, нет. А как насчет шпионки? Но и тут не все так гладко. В то время, незадолго до падения апартеида, шпионская лихорадка среди соседей Южной Африки достигла своего апогея. Всякий, кто родился в Южной Африке или когда-то жил там; кто недавно ездил туда в отпуск; у кого были там родственники; кто высказывал недовольство положением дел в Цимлии или предполагал, что можно было бы лучше управлять страной; кто занимался «саботажем» на предприятиях или в учреждениях, то есть терял или ломал оборудование (коробку с конвертами или полдюжины болтов); в общем, всякий, кто вызвал хотя бы малейшее неодобрение, мог быть назван и назывался агентом Южной Африки — которая, разумеется, делала все, что в ее силах, лишь бы только помешать своим соседям. В такой атмосфере Роуз не составило бы труда поверить самой и убедить других в том, что Сильвия работает на Южную Африку, но когда вокруг столько шпионов, этого будет недостаточно.

Потом Роуз повезло. Телефонный звонок из приемной Франклина обеспечил ее приглашением на прием в честь посла Китая, где собирался появиться и сам Вождь. Прием проходил в гостинице «Батлерс» — в самой лучшей гостинице. Роуз надела платье и пришла заранее. Всего несколько недель провела она в Цимлии, но на любом приеме или вечеринке она уже знала, по крайней мере в лицо, почти всех приглашенных. Вообще же ее знакомые делились на две группы. Первая — журналисты, редакторы, писатели, университетские сотрудники, экспаты, представители негосударственных организаций, то есть довольно смешанная публика, причем умная (Роуз не доверяла умным людям, так как подозревала, что они смеются над ней) и до сих пор по большей части белая. Это были простые, независимо мыслящие, трудолюбивые люди, и многие из них еще верили в будущее Цимлии, хотя кое-кто уже разочаровался. Вторая группа, та, которая соберется и на этот прием и с которой Роуз чувствовала себя как дома, состояла из правителей и боссов, вождей и министров, то есть людей, наделенных властью, в основном — чернокожих.

Роуз заняла место в углу просторного помещения, общий стиль и элегантность которого успокаивающе действовали на нее. Она ждала Франклина и старалась не пить много — пока. Она еще успеет напиться. Комната наполнялась, потом уже стало яблоку некуда упасть, а Франклина все не было. Рядом с Роуз остановился мужчина, чье лицо она знала по фотографиям в «Пост». Сразу заявлять о том, что она журналистка из Англии, то есть относится к племени, столь ненавистному здешнему правительству, Роуз не собиралась и с улыбкой обратилась к нему:

— Товарищ министр, такая честь быть в вашей замечательной стране. Я здесь с визитом.

— О'кей, — сказал он, польщенный, но явно не готовый уделять время этой непривлекательной белой женщине, которая наверняка была чьей-то женой.

— Верна ли моя догадка, что вы — министр образования? — спросила Роуз, зная, что это не так, и он ответил вежливо, но равнодушно:

— Боюсь, вы ошибаетесь. Я заместитель министра здравоохранения. Да, мне оказана такая честь.

Он тянул голову и всматривался поверх голов, окружающих его: он хотел поймать взгляд Вождя, когда тот войдет. Президент Мэтью славился по всему миру как человек весьма демократичный, однако своим министрам он нечасто показывался на глаза. На тех редких совещаниях кабинета, на которых Вождь соизволял присутствовать, он лишь излагал свою точку зрения и удалялся: не очень-то он был общительный, этот товарищ президент Цимлии. Заместитель министра уже давно искал возможности обсудить кое-что с Вождем и надеялся, что в этот вечер сумеет сказать ему несколько слов. Кроме того, он был тайно влюблен в Глорию. А кто не был в нее влюблен? Эта большая, роскошная, неотразимая, сексуальная женщина с лицом, которое звало… где же она? Где они, товарищ президент и Мать нации?

— Скажите, а известно ли вам что-нибудь о больнице в Квадере? — спросила его Роуз — спросила уже второй раз, потому что в первый раз он ее даже не услышал.

Нет, ну это уже нарушение всяких приличий. Прежде всего, руководитель такого уровня, как он, не должен заниматься мелочами вроде конкретных больниц, а потом, сейчас ведь официальный прием, это не место и не время для подобных расспросов. Но так уж вышло, что про больницу в Квадере он знал. На его столе как раз сегодня лежали три папки — дела трех больниц, начатых и недостроенных, потому что средства были — нет смысла церемониться в выражениях — разворованы. Он не меньше других сожалеет о том, что так происходит, но ошибки случаются. В отношении двух из этих больниц разгневанные и уже несколько циничные инвесторы выдвинули план: они соберут половину недостающих средств, если правительство даст вторую половину. А иначе — очень жаль, но ничего не попишешь, гуд-бай, больница. В Квадере инвестор послал свою делегацию на место стройки, узнал о том, в каком состоянии находится больница, и сказал: нет, мы не будем ее финансировать. Беда в том, что как раз в Квадере больница очень нужна. В районе есть некое подобие медицинского учреждения при миссии Святого Луки, но такое бедное и отсталое, что является позором для Цимлии. И потом, секретные службы донесли, что докторша из той больницы, возможно, работает на Южную Африку. Ее отец был известным коммунистом, приятельствовал с Советским Союзом. А в Цимлии не любят русских, которые отвернулись от товарища Мэтью, когда он (вернее, его войска) сражались в буше. Поддержали его тогда китайцы. И вот теперь здесь чествуют китайского посла. Вон он с женой, миниатюрной женщиной, оба улыбаются вовсю и жмут руки. Нужно двигаться: где посол Китая, там будет и Вождь.

— Простите, я покину вас, — сказал чиновник Роуз.

— Могу я попросить у вас о встрече — может, в вашем министерстве?

— Что вам нужно? — спросил он весьма грубо.

Роуз импровизировала:

— Врач больницы в Квадере — моя двоюродная сестра, и я слышала, что…

— Вы все правильно слышали. Ваша двоюродная сестра должна быть осторожнее в выборе друзей. У меня есть сведения из надежного источника о том, что она работает на… ну, не важно на кого именно.

— И… пожалуйста, еще одну минутку, а что там насчет кражи оборудования из недостроенной больницы?

Об этом он ничего не слышал и рассердился на своих помощников за то, что ему не доложили. И вообще все это дело было таким неприятным, он не хочет о нем думать. Он понятия не имеет, как решать проблему с больницей в Квадере.

— О чем это вы? — обернулся он к Роуз, хотя сам уже начал движение к эпицентру событий. — Если это правда, то ваша родственница будет наказана, можете не сомневаться. Сожалею, что это близкий вам человек.