Север и Юг - Элизабет Гаскелл

Но сейчас наступил один из тех периодов спада торговли, когда падение цен на рынке обесценило все крупные состояния. У мистера Торнтона капитал уменьшился почти вполовину. Заказы не поступали, и он потерял доход с капитала, вложенного в станки. Более того, получить уплату за выполненные заказы было трудно. Постоянно увеличивались расходы на обслуживание фабрики. Затем нужно было оплатить счета за хлопок, который он закупил. Денег было недостаточно, он мог взять в долг только под непомерный процент и к тому же не мог ничего продать из своей собственности. Но мистер Торнтон не отчаивался, день и ночь он прилагал все силы, чтобы предугадать и предусмотреть все неожиданности. Он по-прежнему держался с домочадцами спокойно и мягко. С рабочими фабрики он был немногословен, но к тому времени они уже хорошо его узнали. И эти краткие и точные ответы они выслушивали скорее с сочувствием к довлевшим над ним заботам, чем с прежней едва подавляемой враждебностью, которая некогда тлела, готовая разгореться при случае грубыми словами и претензиями. «Хозяину за многим надо присматривать», — сказал как-то Хиггинс, услышав краткий, резкий вопрос мистера Торнтона, почему не выполнили его приказание, и услышал подавленный вздох, что вырвался у хозяина, когда тот проходил по цеху, где работало несколько человек. Хиггинс и еще один рабочий остались сверхурочно в этот вечер, не сказав никому, чтобы доделать оставшуюся работу. И мистер Торнтон никогда бы об этом не узнал, если бы не надсмотрщик, которому он отдавал приказание в первую очередь, сам не рассказал об этом.

«Думаю, я знаю, кто огорчился бы, увидев нашего хозяина в таком мрачном настроении. Доброе сердце старого священника не выдержало бы, если бы он увидел тот угрюмый взгляд нашего хозяина, что видел я», — думал Хиггинс, в один из дней догоняя мистера Торнтона на Мальборо-стрит.

— Хозяин, — сказал он, останавливая своего нанимателя, шедшего быстрым, решительным шагом; тот от неожиданности вздрогнул и недовольно посмотрел на Хиггинса, словно мыслями он был далеко. — Вы что-нибудь слышали о мисс Маргарет в последнее время?

— О ком? — переспросил Торнтон.

— О мисс Маргарет… мисс Хейл, дочери старого священника. Вы хорошо знаете, кого я имею в виду, если только немного подумаете… — В тоне, которым были произнесены эти слова, не было и тени неуважения.

— Ах да! — И вдруг холодная, скованная морозом маска тревоги исчезла с лица мистера Торнтона, словно мягкий летний ветерок развеял все его тревоги. И хотя его губы были по-прежнему сжаты, глаза по-доброму улыбнулись собеседнику. — Ты знаешь, Хиггинс, она ведь теперь мой арендодатель. Время от времени я получаю известия о ней от ее агента. У нее все хорошо, она среди друзей… спасибо, Хиггинс.

Это «спасибо», которым мистер Торнтон нерешительно закончил свои слова, все же прозвучало с такой теплотой, которая натолкнула на догадку проницательного Хиггинса. Возможно, это была всего лишь призрачная надежда, но он подумал, что последует за ней, чтобы выяснить, куда она его выведет.

— И она не вышла замуж, хозяин?

— Нет еще. — На лицо мистера Торнтона снова набежала тень. — Об этом поговаривают, как я понимаю, для объединения семьи.

— И она больше не вернется в Милтон, я полагаю?

— Нет!

— Постойте, хозяин! — Подойдя совсем близко, Хиггинс спросил: — А молодого джентльмена оправдали? — Намекая на свою осведомленность, он подмигнул мистеру Торнтону, что добавило еще больше таинственности. — Молодого джентльмена, я имею в виду мастера Фредерика, как они называли его… ее брата, он был здесь, вы знаете.

— Был здесь…

— Да, конечно, когда умерла миссис. Вы не бойтесь, я никому не скажу. Мэри и я, мы давно об этом знали, только мы молчали, потому что об этом стало известно, когда Мэри работала в их доме.

— И он был здесь. Это был ее брат?!

— Ну конечно, я думал, вы слышали об этом, иначе я бы и словом не обмолвился. Вы знали, что у нее есть брат?

— Да, я знал о нем. И он был здесь, когда умирала миссис Хейл?

— Ну уж нет! Я не собираюсь больше ничего рассказывать. Может быть, я уже навлек на них беду, потому что они держали это в секрете. Я только хотел поинтересоваться — оправдали ли его?

— Об этом мне неизвестно. Как и обо всем прочем. О том, что мисс Хейл теперь мой арендодатель, я узнал от ее юриста.

Он расстался с Хиггинсом, оставив его в замешательстве, и отправился по делам, как и намеревался до того, как с ним заговорили.

«Так это был ее брат, — произнес про себя мистер Торнтон. — Я рад. Может, я больше никогда не увижу ее, но это утешение… облегчение… Я знал, что она не может вести себя нескромно, и все же я жаждал убедиться. Теперь я счастлив!»

Эта тонкая золотая нить протянулась сквозь темную паутину его настоящего, что с каждым днем становилось все мрачнее и безрадостнее. Посредник мистера Торнтона слишком доверял Американскому торговому дому, который рухнул вместе с другими как карточный домик: падение одной карты повлекло за собой падение других. Как обстояли дела у мистера Торнтона? Сможет ли он выстоять?

Ночь за ночью он брал деловые книги и документы в свою комнату и просиживал за ними очень долго, когда вся семья уже спала. Он думал, что никто не знает о его занятиях в ночные часы. Однажды утром, когда дневной свет проник сквозь щели ставней, а он еще не ложился и с безнадежным равнодушием подумывал, можно ли обойтись без пары часов отдыха, которые у него оставались до того, как снова начнется суета дневных забот, дверь комнаты отворилась — на пороге стояла его мать, одетая так же, как и в предыдущий день. Она спала не больше, чем он. Их взгляды встретились. Их лица были холодны, суровы и бледны из-за долгого бодрствования.

— Мама, почему ты не спишь?

— Джон, сынок, — сказала она, — ты думаешь, я могу спокойно спать, пока ты бодрствуешь, весь в заботах? Ты не рассказывал мне о том, что тебя тревожит. Но эти последние дни тебя что-то мучит.

— Торговля плохо идет.

— И ты боишься…

— Я ничего не боюсь, — ответил он и, подняв голову, больше не опустил ее. — Теперь я знаю, что больше никто из-за меня не пострадает. Это меня беспокоило.

— Но как ты выстоишь? Ты будешь… это будет банкротство? — Ее спокойный голос непривычно дрожал.

— Нет, не банкротство. Я должен оставить дела, но я заплачу всем рабочим. Я мог бы рассчитаться… я испытываю жестокое искушение…

— Как? О Джон! Сохрани свое имя, рискни всем ради этого. Как ты сможешь это сделать?

— Мне предложили участвовать в очень рискованной спекуляции. Но если все удастся, я смогу поправить свои дела, так что никто не узнает, в каком затруднении я нахожусь. Тем не менее, если она закончится неудачей…

— Если она закончится неудачей… — повторила миссис Торнтон и, подойдя к сыну, накрыла его ладонь своей рукой, ее взгляд был полон огня. Она затаила дыхание, чтобы дослушать его слова.