Школа обольщения - Джудит Крэнц

— Чай со льдом, дорогой?

— С удовольствием.

* * *

Долли Мун приехала в Мендосино только через две недели после начала съемок. Вито тщательно распланировал съемки так, чтобы за это время отснять все сцены, где она не участвует, сэкономив таким образом тысячу долларов на жилье и питании для нее, а также заплатив ей на три тысячи долларов меньше по причине более короткого периода ее съемок. Казалось, четыре тысячи долларов не такой уж большой выигрыш при бюджете в два миллиона двести тысяч, но в «Зеркалах» каждый цент был на счету.

Билли первая заметила, что в труппе произошло прибавление, когда Долли и Сандра Саймон снимались в сцене прогулки по улице Мендосино. Как умело подобраны эти две непохожие девушки, подумала Билли. У Сандры поэтичная, лирическая красота, а эта девушка такая… такая забавная, энергичная и чуть-чуть нелепая, словно всего в ней многовато.

Во время обеденного перерыва она прохаживалась вдоль длинного стола с едой, заранее приходя в ужас от перспективы выслушать еще одну главу из жизни и похождений двух парикмахеров. Остановившись подле блюда с кусками жареной свинины, она услышала сзади голос:

— Кажется, меня сейчас стошнит!

Билли в тревоге повернулась и увидела перепуганную Долли Мун.

— Что случилось?

— Что случилось! Разве не видите, что на этом столе нет ничего, что не плавает в жире?

— Если дойти до конца этого ряда, найдется салат из прессованного творога с морковью.

— О, только не это! Мой желудок это не перенесет. Слушайте, если вам не нравится эта гадость, может быть, мы ускользнем и пообедаем вместе? Я тут приглядела местечко, где есть полуфабрикаты-сандвичи, авокадо, ветчина, печеные перчики, холодная индейка ломтиками и вообще пища, которую человек может проглотить и не превратиться в кита. Ну как?

— Показывайте дорогу.

Так как все туристы готовы с увлечением наблюдать, как люди кино поглощают свой обед, к услугам Билли и Долли нашелся свободный столик в ближайшем баре, где подавали здоровую пищу, деликатесы и домашнюю лапшу. Долли без слов уничтожила половину огромного сандвича, а Билли, ковыряя вилкой в салате из тунца, с любопытством ее рассматривала. Некоторые пряди в пушистых волосах Долли были цвета апельсинового мармелада, другие — непередаваемого светло-каштанового, взгляд серо-голубых глаз казался ангельским, талия и нос крошечные, а все остальное — чуть больше, чем великовато.

— Не слабо, правда? — дружелюбно осведомилась Долли.

—А?

— Ну, я имею в виду грудь и зад. Думаешь, я не поняла? Знаешь, я ходила в мормонскую школу и в двенадцать лет не смогла даже претендовать на капитана болельщиков: мне сказали, что у меня облик не тот. Тогда я и бросила церковь. Но, может, если бы не они, я не смогла бы зарабатывать на жизнь.

— Но это не так! Я видела тебя в работе, смотрела твой фильм, и ты в самом деле талантливая актриса, необычайно талантливая! — воскликнула Билли. В ее тоне не было ни намека на лесть.

Долли улыбнулась с простодушной, искренней радостью.

— Ну и ну, знаешь ли ты, что мне это никто никогда не говорил? Ты одна… Обычно все пялят глаза на мои сиськи и зад и не слушают, что я говорю. Держу пари, если бы я играла леди Макбет, или мать Гамлета, или Медею…

— Или Джульетту, или Камиллу, или Офелию, или… слушай, я вижу тебя в роли Питера Пэна. — Билли и Долли рассмеялись, представив, сколько ролей Долли никогда не сыграть.

— А здорово, что я тебя встретила, — наконец сказала Долли, справившись со своим последним, таким характерным смешком. — Я сюда приехала только вчера вечером и не знаю здесь ни души. Я живу рядом с Сандрой Саймон, а она и Хью Кеннеди ночью шумят самым возмутительным образом, и, значит, я с ней подружиться не смогу, а на натурных съемках, черт возьми, без друзей туго.

— Я заметила, — сурово сказала Билли. — Что ты имеешь в виду, «шумят возмутительным образом»?

— Ну, они там так веселятся, что разбудили меня, а я, в свою очередь, не думала, что услышу что-то столь интимное, вот я и смутилась. Сегодня же куплю затычки для ушей.

— Так вот почему они не показываются за обедом.

— За час можно много успеть. Должно быть, они плотно завтракают. Разве любовь не прекрасна?

— О, да, конечно, — тоскливо сказала Билли.

— С такой внешностью, как у тебя… Слушай, как тебя зовут? Билли? Прекрасно. Такая девчонка, как ты, могла бы скрутить миллион парней.

— Когда-то так и было, — сказала Билли, — но теперь я принадлежу только одному мужчине.

— Я с этим завязала совсем недавно. Это длилось с год, но мой парень, этот негодяй, он любил своих мустангов больше, чем меня. Я бы не прочь найти более постоянного, но, когда похожа на потаскушку, это нелегко. Я как-то надела гладкий каштановый парик, очки и бесформенное платье размера на два больше, но первый же водитель грузовика крикнул: «Эй, четырехглазая, не хочешь ли отведать моей сардельки?», а прохожий сказал, что с такими сиськами не обязательно видеть, куда я иду, так зачем мне очки? Так что это безнадежно. — Долли вздохнула, как печальная русалка. — Да, мне действительно нужен постоянный парень, но не зануда, ну, там, дантист, или бухгалтер, или кто там еще считается верным?

Постоянство. В чем в чем, а в этом Билли могла дать Долли вполне квалифицированный совет. Ей хотелось сделать что-то хорошее для Долли Мун, и она возблагодарила судьбу, что та дала ей возможность поучить подругу уму-разуму.

— О, послушай, послушай меня, Долли Мун. Когда я была на несколько лет моложе тебя, я переехала в Нью-Йорк. У меня была соседка по комнате…

Долли завороженно слушала рассказ Билли о дружбе с Джессикой, об учебе у Кэти Гиббс и о прекрасных евреях. Билли давно не доводилось поболтать с женщиной задушевно, без опаски, как когда-то с Джессикой, но Долли этого не знала. Возвращаясь к отгороженному веревкой участку улицы, они решили обедать вместе каждый день.

Подходя к трейлеру-гримерной, Долли с неохотой призналась:

— Мне сначала нужно заглянуть сюда, Билли. Скажи, чем ты здесь занимаешься, костюмер, парикмахер, ассистентка?

— Тот равно служит, кто сидит и ждет.

— Не поняла.

— Я сижу и жду моего мужа, Вито Орсини.

— О боже! Так ты жена продюсера!

— Долли, если ты когда-нибудь еще раз напомнишь об этом, я не скажу тебе ни слова о том, как найти евреев. Лучших я припрячу и не дам тебе их телефонов. Я Билли, а ты Долли, и все.

— Но постой, разве ты не гордишься тем, что ты… ну, ты сама знаешь кто?..

— Я ужасно горжусь им самим, но не тем, что я — «ты сама знаешь кто». Никто не понимает, чего я тут околачиваюсь, но мы женаты всего два месяца и…