Тень ушедшего - Джеймс Айлингтон

Теперь он ждал встречи с семьей: отцом, матерью и младшей сестрой. И сам не знал, предвкушает ли радость или боится. Не изменились ли они за эти три года? Примут ли его, как принимали раньше, или время затенило их взгляд на сына и брата?

Вирр в который раз подергал рукава, хмуро глянул на кружевные манжеты. Тело, кожа отвыкли от подобных костюмов. В них Вирр вновь почувствовал себя ребенком, которому одежду выбирают другие.

Услышав, как открылась дверь, он съежился. Резко обернувшись, увидел в дверях знакомую фигуру отца в голубом плаще, сзади выглядывали мать и Делдри. Мгновение все ошеломленно молчали, словно не ожидали увидеть друг друга так близко.

Потом картина ожила: отец бросился к нему, стиснул так, что из груди вырвался смешок. Элосьен всегда отличался сдержанностью… Такое проявление чувств было неожиданным, хоть и приятным. Скоро к объятиям присоединились Делдри и Гелдара – мать, обнимая сына, раз-другой всхлипнула.

Вирр не удержался от улыбки. Как ни страшился он возвращения, а по родным-то соскучился – даже по отцу, с которым никогда особо не ладил.

– Рад вас видеть, – проговорил принц, когда объятия наконец распались.

Гелдара любовно улыбнулась сыну, утерла глаза. – Мы скучали! – она отступила, рассматривая его. – Каландра пошла тебе на пользу, Торин. Ты окреп, поздоровел.

Вирр кивнул, все еще улыбаясь, хотя от слов матери что-то больно сжалось у него внутри. Матери и сестре не сказали, где он был, – они до сих пор не знали.

– Последние несколько лет были более чем полезными, – не кривя душой, сказал он. – Вы получали мои письма?

– Получали! – в голосе Делдри прозвучал упрек. – Мог бы, между прочим, хоть иногда рассказывать о сражениях!

Отец и мать не особенно переменились, разве что глаза смотрели устало, да у матери седины прибавилось в волосах – а вот Делдри стала совсем другой. Пухлая, как херувимчик, девятилетка уступила место стройной, уверенной в себе девушке, такой высокой, что ей не приходилось задирать голову, заглядывая в глаза брату.

Вирр усмехнулся.

– Да не о чем, на самом деле, рассказывать. Случалось, на крепость нападали варвары, но они никогда не могли собрать по-настоящему опасного войска.

Делдри кивнула.

– Я слышала, ты вернулся с Элриком Шайнвиром? – вдруг сказала она.

Вирр от удивления захлопал глазами.

– Я… да, встретились на обратном пути.

– Каков он? – Делдри жадно подалась к нему.

Гелдара вздохнула.

– Выспрашивать у брата сплетни будешь в другой раз, – сурово заявила она, возводя глаза к небу. – Нам столько надо узнать друг о друге!

Герцогиня села, и все последовали ее примеру.

Они проговорили час или два, переходя иногда на непринужденный тон, допускавшийся, как хорошо знал Вирр, только с родственниками. Он старался поменьше упоминать о Каландре, а больше интересовался переменами в жизни семьи. Говорили большей частью мать и сестра; особенно Делдри щебетала, иной раз без умолку, удивляя брата. До его отъезда девочка была так молчалива, что он иной раз забывал о ее существовании.

Наконец Гелдара взглянула на Элосьена, и тот незаметно кивнул ей.

– Нам пора. – Мать потянула Делдри за руку. – Отцу с Торином есть о чем поговорить и без нас.

Делдри надулась, однако послушалась, порывисто обняв Вирра на прощание. Глядя ей вслед, принц улыбался.

– Делдри выросла, – заметил он.

Герцог рассеянно кивнул и отозвался со вздохом:

– Слишком скоро. Дома уже интересуются у меня, годятся ли их сыновья в женихи.

– Уже? – Вирр покачал головой. – Воистину, стервятники.

Элосьен уставился на него, потом усмехнулся.

– Вижу, отъезд не притушил твоей к ним неприязни. – Он улыбнулся, но улыбка сразу погасла, сменившись серьезностью. – Как я рад, что ты уцелел, Торин! Когда пришло известие о школе…

Вирр скривился.

– Полагаю, я должен объяснить.

Около часа он излагал отцу события последних двух месяцев. Рассказал почти все, вплоть до истинной роли Давьяна – как ни больно это было, но нет смысла хранить тайну погибшего друга. Умолчал он только о настоящем имени Териса и о том, что Терис с Седэном вместе с ним вернулись в город.

Элосьен слушал с удивительным пониманием – на минуту Вирру даже захотелось рассказать ему все до конца… Но он тотчас отбросил эту мысль. Терису с Седэном надо дать шанс: Тол скорее согласится вернуть парню память, если Надзор не будет лезть в это дело. К тому же он слишком хорошо помнил, какого мнения был о Терисе отец. «Чудовище, – говорил он три года назад. – Худший из одаренных».

Нет, говорить о них нельзя, слишком опасно.

Выслушав до конца, Элосьен протяжно выдохнул.

– Слишком многое тебе пришлось вынести, – проговорил он, в удивлении качая головой. – Следовало бы выбранить тебя за Дезриель, но… похоже, что в конечном счете эта выходка спасла тебе жизнь. Благодарение судьбам. – Он откинулся в кресле. – Кстати, должен тебе сказать: мы установили, кто из старших выманил твоего друга из школы. Тол Атьян надежно запер его в своих подземельях, но говорить этот человек отказывается.

Брови у Вирра вздернулись сами собой: за множеством приключений он почти забыл, с чего все началось.

– Хорошая новость, – кивнул он. И решил, что непременно нанесет визит Илсету Тенвару.

Элосьен склонился к нему.

– Так вот… Судя по твоим письмам, ты был там вполне счастлив, но скажи мне: как тебе понравились последние годы?

Вирр обдумал вопрос и ответил искренне:

– Счастливейшие в моей жизни.

Сейчас счастливые воспоминания о школе окрасились грустью и сожалением. Это уже навсегда.

Элосьен улыбнулся.

– Я рад. Всегда сомневался в своем решении тебя туда отправить. – Он покусал губу. – Если вспомнить, что происходит здесь, подозреваю, что это было одним из разумнейших решений в моей жизни.

– Ты о дяде?

Элосьен кивнул.

– Он… нездоров, Торин. Мне кажется, он…

Его прервал стук в дверь; почти сразу она отворилась, вошла девушка. Тень, рассеянно отметил Вирр, не особо вглядываясь.

Девушка тоже смотрела на его отца.

– Герцог Андрас, – начала она официальным тоном, – у меня известия, которые, как мне кажется…

Она осеклась.

Вирр вздрогнул, поймав на себе ее взгляд. Девица таращила глаза, разинула рот. Юноша вспыхнул, неловко заерзал… И вдруг нахмурился. Что-то в ней было знакомое. Он только теперь по-настоящему всмотрелся в скрытые черными полосами черты – и не поверил своим глазам.