Колониальная служба - Мюррей Лейнстер

Горн пожал плечами. Теперь корабли летали от порта до порта, строго по расписанию, в крайнем случае, аварийные двигатели позволяли кораблю где-нибудь сесть, но сам подняться он уже не мог. Экипажу и пассажирам судна, совершившего аварийную посадку, оставалось послать сигнал и ждать прибытия спасательных служб. Исследование пространства целиком перешло в ведение Космического Патруля, который не приветствовал самодеятельность и на корню пресекал неуемный энтузиазм некоторых капитанов, зараженных романтикой дальних странствий. Как всегда бывает, стоит человеку немного наладить жизнь, и она становится такой обыкновенной и скучной.

Старый корабль явно выпадал из серой обыденности. Было что-то странное в спешке, с которой люди с «Тебана» так прямо и беззастенчиво предлагали Горну взятку за упрощенный ремонт двигателей. Они шли на отчаянный риск, в сущности, признаваясь в своем намерении нелегально взлететь до рассвета.

Горн попытался было угадать, какая срочная надобность могла заставить экипаж «Тебана» пойти ва-банк, но ничего придумать не смог.

Потом его мысли плавно вернулись к тому, о чем он больше всего думал в течение последних нескольких недель: конечно же, к «Данае», на борту которой летела Джинни, чтобы выйти за него замуж. Он отвернулся от окна.

— Где этот «Тебан» садился последний раз? — спросил он.

— На Вэлкоме, наверное, — ответил оператор, — но я не уверен. Они назовут порт отправки и порт назначения только утром, когда откроется астрогаторская контора и им придется объяснять причину своей спешки.

Горн пожал плечами. Он по-прежнему думал о «Данае», а не о только что севшем корабле.

— Как бы там ни было, извещений о новых опасностях на трассе «Данаи» не было. Во всяком случае, в этой ее части.

— Да, в нашей части не было, — согласился оператор. — С твоей девушкой все в порядке. Перестань волноваться.

— Нужно было бы перестать, — согласился Горн, — но не так уж часто в жизни встречается женщина, без которой не можешь обойтись. Она удивительный человек, и я не хочу, чтобы в последний момент нам что-нибудь помешало сыграть свадьбу. Так что небольшое волнение вполне естественно.

— Ты только об этом и думаешь, — хмыкнул оператор. — Если не хочешь, чтобы невеста нашла тебя в полном нервном истощении, займись каким-нибудь полезным делом.

Горн скривился и вышел из диспетчерской. Он спустился по лестнице и, покинув административное здание, направился к воротам космопорта.

Таксисты знали расписание взлетов и посадок кораблей не хуже диспетчеров и в периоды затишья просто игнорировали космопорт. Поэтому Горну следовало торопиться, чтобы успеть на последнюю ночную развозку и вместе с работниками вечерней смены доехать до города. Иначе придется долго идти пешком в ту сторону, где в небе занимался рассвет над скрытым за близким горизонтом городом.

Ночная тишина не нарушалась даже шелестом листвы, — поблизости от космопорта не было ни одного дерева, только широкая площадь космопорта незаметно переходила в ровное поле, покрытое низкой травой. Чувство пустоты усиливалось огромной, нелепо торчащей конструкцией посадочной ловушки. Единственным звуком было тончайшее, монотонное гудение насекомых, чьи предки прибыли сюда с Земли в эпоху создания землеподобной экологической системы. Это уже потом, много позже, люди заметили, что земные формы жизни, попадая в новые миры, неизбежно вытесняли местные, нанося планете непоправимый вред. Некоторые считали это доказательством божественного предначертания, подтверждением того, что со временем человек подчинит себе всю Вселенную. Но скорее это говорило о неисправимой человеческой безалаберности.

Впрочем, Горна сейчас не занимали подобные абстракции. Он шел к воротам космопорта, поеживаясь от ночного ветерка, и не переставал думать о Джинни.

Он вспоминал ее серьезный деловитый голос и заразительный смех, вспоминал, как она щурилась, когда была поглощена каким-нибудь занятием, и какая лучезарная улыбка сияла на ее лице, когда она радовалась. Перед его мысленным взором самопроизвольно возникали картины из прошлого: вот Джинни строит рожицы кривляющемуся ребенку, вот Джинни самозабвенно играет с собакой. Воспоминания всплывали сами собой, он просто думал о своей Джинни, и эмоции переполняли его.

Горн был поглощен своими мыслями и не замечал ни расстояния, ни времени, поэтому его очень удивили неожиданно возникшие ворота космопорта. Он вытащил пропуск, чтобы предъявить охранникам. Те прекрасно знали его в лицо, но правила есть правила: охрана должна регистрировать всех выходящих с территории космопорта.

Эхо шагов одиноко отдалось под крышей проходной. Никто из охранников не появился.

Это настораживало.

Охрана космопорта считалась абсолютно надежной и была великолепно вышколена, так как на складах терминала иногда хранились транзитные грузы, стоимость которых могла сравниться с ценой целой планеты. Да и по мелочи было чем поживиться.

Неохраняемые ворота в космопорт — это ЧП. На такое обстоятельство немедленно должны были среагировать все местные воры, и организованные в банды, и «свободные художники». Информация подробного рода распространялась загадочными путями и с невероятной скоростью достигала нужных ушей.

Для того, чтобы от подобной перспективы заныло под ложечкой, вовсе не нужно быть фанатиком устава. Следовало быстро что-то предпринять.

Горн резко толкнул дверь в караулку. Внутри было темно. Чтобы не стоять в освещенном проеме, он быстро проскользнул в помещение и обо что-то споткнулся. На полу неподвижно лежал один из охранников, мертвый или без сознания. В слабом свете, падающем из открытой двери, Горн рассмотрел рядом второе тело.

Затем услышал короткое шипение. Он хотел отпрыгнуть, но не успел и почувствовал нестерпимую боль от парализующего выстрела. Еще только долю секунды он мог слышать и ощущать, но за этот миг в нем разгорелась ярость. Он мгновенно понял, что произошло, и ему остро захотелось кого-нибудь убить — лучше всего мрачного рыжего детину.

Горн почувствовал, что падает.

Потом уже не чувствовал ничего.

Сознание возвращалось очень медленно. Поначалу присутствовало смутное ощущение дремоты и полной расслабленности. Пришло осознание того, что он существует, но это были мысли духа, покинувшего тело. Разум работал, но органы чувств ничем его не питали. Мысли перескакивали с одного на другое без цели, без логики, они не путались, а свободно плыли в разных направлениях. Перед глазами громоздились беспорядочные воспоминания. Горн чувствовал запахи и видел изображения, что-то слышал — но все это были обрывки, проносившиеся не оставляя следа. Все это было очень похоже на сон, в котором человек осознает, что спит.

Двойственное ощущение создавало смутный дискомфорт в душе, и Горн всеми силами старался от него избавиться. Борьбой руководила способность разума к самоанализу и принятию решений — этот уникальный талант человеческой расы. Горн сражался, пытаясь подчинить своей воле спокойные, но мелькающие, как в калейдоскопе, мысли. Сначала у него не было ясной цели. Он не чувствовал своего тела, и не возникало ощущений, говорящих о том, что он по-прежнему владеет руками, ногами, глазами или губами. Он был разумом в пустоте, и его сознание просто неслось с бешеной скоростью, игнорируя слабые попытки навести хоть какой-то порядок в мозгу.