Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

– Очень вкусно.

– Я спец по горячему шоколаду, скажи, Дебора? – Самайн развернул свой ломтик печенья.

– Ну, – подтвердила Дебора и подула на горячую жижу.

– Понимаю, это дело прошлое, – сделал вторую попытку Страйк, – но в той же амбулатории, где принимал доктор Бреннер, была еще…

– Джо Бреннер – грязный старикашка, – прокудахтал Самайн.

Страйк удивленно поднял на него взгляд. Самайн уткнулся глазами в сложенный коврик для пазла.

– С чего ты взял, что он грязный старикашка? – спросил детектив.

– Дядя Тюдор сказал, – ответил Самайн. – Грязный старикашка. Ха-ха-ха. Это мне? – Он взял конверт, адресованный Клер Спенсер.

– Нет, – ответила ему мать. – Это для Клер.

– С чего ты взяла?

– Думаю, – сказал Страйк, – это от вашего соседа снизу.

– Паразит он, – буркнул Самайн, опуская письмо. – Заставил нас выбросить чуть не все имущество, скажи, Дебора?

– Мне так даже больше нравится, – мягко ответила Дебора. – Так лучше стало.

Немного выждав на тот случай, если Самайн добавит что-нибудь еще, Страйк спросил:

– Почему же дядя Тюдор назвал Джо Бреннера грязным старикашкой?

– Тюдор знал все обо всех, – благодушно вставила Дебора.

– А кто такой Тюдор? – поинтересовался Страйк.

– Брат Гильерма, – сообщила Дебора. – Всегда нос по ветру держал.

– Он по-прежнему вас навещает? – спросил Страйк, уже предвидя ответ.

– Отошел-в-мир-иной, – ответила Дебора, как будто это было одно длинное слово. – За продуктами для нас ходил. Водил Самми на футбол и на плаванье.

– Теперь я сам должен за продуктами ходить, – посетовал Самайн. – Бывает неохота, но, если не пойти, будет голодно, а Дебора скажет: «Сам виноват, что в доме кушать нечего». Приходится идти.

– Ай да молодец, – похвалил Страйк.

Все трое отпили горячего шоколада.

– Грязный старикашка Джо Бреннер, – раздухарился Самайн. – Дядя Тюдор мне всякие истории рассказывал. Про старуху Бетти и неплательщика, ха-ха-ха-ха. Грязный старик Джо Бреннер.

– Не нравился он мне, – спокойно сказала Дебора. – Заставлял меня панталоны снимать.

– Правда? – спросил Страйк.

Ему стало не по себе, хотя речь, очевидно, шла о медицинском осмотре.

– Да, поглазеть хотел. Я таких глупостей не разрешала. Когда Гильерм просил, я разрешала, но чужим – ни-ни.

– И это правильно, вас можно понять, – сказал Страйк. – Вы тогда приболели?

– Гильерм говорил: так надо, – только и ответила она.

В Особом бюро расследований для этой беседы ему бы выделили напарницу – женщину из числа офицерского состава. Страйк мог только гадать, каков ай-кью этой особы.

– Вам знакомо имя доктора Бамборо? – спросил он.

– Это была… – запнулась Дебора, – врачиха. До нее мне никогда врачихи не попадались, – сказала она с видимым сожалением.

– А вы не подскажете, Гильерм знал доктора Бамборо?

– Померла она, – ответила Дебора.

– Возможно. – Страйк был удивлен. – Все думают, что она умерла, но никто наверняка не зна…

Одна из канареек потеребила маленький колокольчик, подвешенный к верху клетки. Дебора и Самайн расцвели улыбками и стали смотреть на клетку.

– Которая птичка звонила? – спросила Дебора сына.

– Вояка, – ответил Самайн. – Умный кенар, поумней, чем Билли-Боб.

Страйк подождал, чтобы они утратили интерес, которого хватило минуты на две. Когда внимание Эторнов переключилось на горячий шоколад, Страйк сказал:

– Доктор Бамборо исчезла, и я пытаюсь выяснить, что с ней приключилось. По слухам, Гильерм что-то говорил о докторе Бамборо после ее исчезновения.

Дебора не откликнулась. Трудно было понять, слушает она или намеренно пропускает его слова мимо ушей.

– Я слыхал, – начал Страйк (умалчивать не имело смысла, ведь именно этот вопрос и привел его сюда), – Гильерм рассказывал, что сам ее и убил.

Покосившись на левое ухо Страйка, Дебора перевела взгляд на свою чашку с шоколадом.

– Ты прямо как Тюдор, – изрекла она. – Все-то ты знаешь. Убил так убил, всяко бывает, – добавила она благостно.

– Как по-вашему, – осторожно начал Страйк, – это были всего лишь фантазии?

Она не ответила.

– Или он действительно ее убил?

– Мой-папа-Гильерм ее заколдовал? – спросил Самайн у матери. – Мой-папа-Гильерм ту докторшу не убивал. Дядя Тюдор мне рассказал, как все было.

– И что же рассказал тебе дядя? – спросил Страйк, поворачиваясь от матери к сыну, но Самайн набил рот печеньем, так что Дебора продолжила за него.

– Однажды разбудил он меня, – начала она, – затемно. И говорит: «Я женщину по ошибке убил». Тебе, говорю, страшный сон приснился. А он такой: «Нет-нет, я ее убил, но нечаянно».

– Специально вас разбудил, чтобы это сообщить, да?

– Разбудил меня, весь в расстроенных чувствах.

– Но вы решили, что ему приснился страшный сон?

– Во-во, – подтвердила Дебора, но, немного помолчав, добавила: – А может, и впрямь убил… колдовать-то он умел.

– Понимаю, – солгал Страйк и повернулся к Самайну. – А как объяснил тебе дядя Тюдор: куда подевалась та докторша?

– А вот не скажу. – Самайн вдруг заулыбался. – Дядя Тюдор не велел. Сказал: никогда и никому. – А потом с плутовской ухмылкой: – Это моего-папы-Гильерма работа. – Он указал пальцем на анх, изображенный на стене.

– Да-да, – подтвердил Страйк, – твоя мама мне объяснила.

– Не нравится он мне, – спокойно сказала Дебора, глядя на анх. – Лучше, когда все стены одинаковые.

– А мне нравится, – сказал Самайн, – потому как отличка от других стен есть… глупая ты женщина, – рассеянно заключил он.

– А дядя Тюдор… – не отступался Страйк, но Самайн, дожевав печенье, уже вскочил и побежал к дверям, остановившись только на пороге, чтобы объявить:

– Клер говорит: молодец, что сохранил кой-какие вещицы на память о Гильерме!

Он шмыгнул к себе в комнату и плотно прикрыл за собой дверь. С таким чувством, будто у него на глазах золотой соверен провалился в решетку люка, Страйк вновь повернулся к Деборе:

– А вам-то известно, что рассказал Тюдор об исчезновении доктора?

С полным равнодушием она помотала головой. Страйк с надеждой обернулся в сторону двери Самайна. Дверь оставалась закрытой.

– Не могли бы вы припомнить, как, по словам Гильерма, он убил доктора? – спросил сыщик Дебору.