Добронега - Владимир Романовский

Проснулся он поздно, снова умылся, сходил на двор поссать, съел завтрак, оделся по-домашнему, и деликатно постучал в комнату Хелье. Никто не ответил. Поколебавшись, Гостемил открыл дверь. Комната была пуста, постель застелена.

— Геракл! — позвал Гостемил, входя в гостиную.

Годрик пришел на зов.

— Хелье не возвращался?

— Нет, господин.

— Но ведь это не в его привычках — проводить где-то ночь, ничего никому не сказав?

— Нет, господин. Насколько я знаю — нет.

— Значит, что-то случилось?

— Скорее всего именно так, господин.

— Что же делать?

— Нужно наводить справки.

— Наведи, а, Геракл?

— Как же это, господин, я пойду наводить справки, коли я холоп?

— Как-нибудь.

— Нет, так нельзя.

— Ты хочешь сказать, что это я должен идти их наводить? Справки?

— Увы, господин.

— Ты безусловно прав. Но до чего утомительно! А сверд нужно с собою брать?

— Судя по всему, да, поскольку, возможно, господин будет подвергаться опасности, выручая друга.

— Невыносимо это, — сказал Гостемил. — Ну, что ж, как видно, придется. Ты точно не пойдешь?

— Помилуй, господин…

— Ладно, понял. Эх! А ведь так все хорошо устраивалось. На постоянную службу, оказывается, поступать не надо, а надо раз в полгода нести службу срочную и чрезвычайную. Полгода можно было сидеть дома днем и развлекаться вечером. А тут — вот, пропал человек, иди ищи его теперь. И сверд этот…

Следуя рекомендации Хелье, Гостемил посвятил около часу упражнениям со свердом. Приобретенные навыки жалко терять. Окатив себя водой, он тщательно оделся, опоясался, и зашагал на север, обходя Горку с востока, к дому Александра. Он был уверен, что самому ему в данный момент никакая опасность не грозит — вряд ли его кто-то запомнил там, на поле. А вот Хелье дурные варанги лицезрели у реки Скальд весь день.

— Нет дома, — сказал Швела.

— Жена?

— И жены нет.

— А кто есть?

— Сопляк есть с подружкой.

На всякий случай Гостемил хлестнул Швелу по щеке, чтобы тот впредь был повежливее, и вошел в дом, повинуясь какому-то инстинкту, связывающему людей, побывавших вместе в переделке. В гостиной Илларион и Маринка бегали друг за другом, стараясь не столкнуть с постамента какую-то тонкой работы вазу. Гостемил оглядел детей. Дети остановились. Ваза упала и раскололась на великое множество частей.

— Здравствуйте, дети несмышленые, — вежливо обратился к ним Гостемил. — Не знаете ли вы, когда вернется хозяин дома сего?

Дети молчали.

— Хорошо, — сказал Гостемил. — Тогда так. Я ищу человека по имени Хелье.

— Его повязали давеча, — сразу ответил Илларион.

— Его повязали, — объяснила Маринка. — Он шел, а они его повязали.

— И унесли.

— Куда?

— Мы не видели.

— Ага. А как выглядят те, кто его вязал?

— Большие такие.

— А сколько их было?

— Много.

— А все-таки?

— Много.

Много так много. Что ж. В общем, понятно. Нужно дождаться Александра. Сесть вон на то сидение на возвышении, элегантное, и ждать. Час, два, день, месяц. А за месяц, и даже за час, может многое произойти. Поднимутся цены, сменится правительство, германцы завоюют Полонию и Индию. И знаменитый изгой Эрик Рауде привезет из Винлянда десять необыкновенно красивых винляндок с золотыми волосами и плохими зубами, а какой-нибудь венецианский умелец воспроизведет наконец легендарную лиру, которой Орфей завораживал сирен, и будут на ней диатонно бренчать, не модулируя, наши консервативные гусляры.

А также можно предположить самое вероятное и действовать самому. Неустрашимые осведомлены обо всем. Сигтунца узнали на улице, и, если он еще жив и содержится в темнице, то следует выяснить, в какой именно. Дальнейшее понятно. Возможно, все это связано с большими расходами, придется подкупать людей, но тут уж ничего не поделаешь. Гостемил вздохнул. Он боялся за Хелье, и это было утомительно. И нужно было действовать, и это тоже было утомительно. В этот момент в залу спешным шагом вошел Александр.

— О, наконец-то, — сказал Гостемил. — Ты заставил меня ждать, друг мой. Это не очень-то вежливо с твоей стороны.

— Извини, — ответил Александр. — Я спешу. Что-то важное?

— Не очень. Хелье схватили и где-то спрятали. Зачем-то. Как бы худого не случилось. Я пришел, чтобы спросить, нет ли у тебя сведений.

— Схватили? Diabolo… Как не вовремя, а! Просто наваждение какое-то. Одно к одному. Мне нужно срочно отлучиться на две или три недели.

— Повремени.

— Не могу. Никак. Хотел бы, да не могу. Схватили и спрятали… К Эймунду соваться глупо. Но Добронега должна знать.

— Добронега?

— Мария.

— Это для нее он ездил в Константинополь? — спросил Гостемил.

— В Константинополь? — удивился Александр. Он помедлил, что-то соображая. — Ах вот оно что, — сказал он, улыбаясь. — Да. Для нее. И она, конечно же, знает, куда Неустрашимые прячут в этой местности людей, которых следует допросить. А допрашивать будет не иначе, как сам Святополк, когда вернется в Киев. Да, Мария знает. Швела!

Швела с невозмутимым видом появился в гостиной.

— Мой дорожный мешок, походный сверд, и длинную сленгкаппу. Быстро.

Швела вышел.

— Мария имеет отношение к Неустрашимым? — спросил Гостемил.

— Она одна из их предводителей, — ответил Александр. — Эх! Не могу я сейчас никуда ходить и ничего узнавать, — сказал он с досадой. — Вот вернусь, тогда — сколько угодно. Прости, Гостемил. Дело очень срочное.

— Да? — сказал Гостемил. — А тебе не кажется ли, что дело Хелье тоже вполне срочное?

— Кажется, кажется, хорла! Но я ничего не могу поделать, Гостемил, ничего! Сейчас — не могу. Поверь!

— Ладно, — Гостемил вздохнул. — Я сам все сделаю. Мария, говоришь?

— Не ходи к ней один. Ах, как не ко времени! Не ходи. Неустрашимые сразу вычислят, что ты тоже участвовал, на равных с Хелье, и тогда тебе не сдобровать.

— Это совершенно не важно, — заверил его Гостемил, вставая и поправляя сверд.

— Как это — не важно?

— Так. Когда нужно было спасать Бориса, Хелье ведь не очень задумывался, сдобровать ему или нет. И ты, спасая нынче, как я понимаю, Владимира, тоже не очень задумываешься.

— Шшш! — Александр сделал большие глаза. — Какого Владимира, ты о чем?